86  

Франц.

18.03.1913

Ты права, Фелиция, в последнее время я нередко заставляю себя писать Тебе, но мои письма к Тебе и моя жизнь сплелись почти неразрывно, ведь я и жить себя сейчас тоже заставляю – выходит, мне перестать?

Ни одно слово не доходит до меня сейчас прямо от истоков, а выхватывается где-то на дальних подступах, случайное и уже самым тщательным образом упакованное. Когда я жил всею полнотой жизни и писательства, я однажды написал Тебе, что всякое истинное чувство не ищет подобающих слов, а выталкивается на свет вместе с ними или даже их силою.[52] Возможно, это все-таки не совсем правда.

Да и как мне, даже при самой уверенной руке, достигнуть в письмах к Тебе того, к чему я стремлюсь, – то есть убедить Тебя в серьезности двух просьб сразу: «Не разлюби меня!» и «Возненавидь меня!»

Но что Ты мало обо мне думаешь, это я написал совершенно серьезно. Иначе Ты непременно бы это сделала – непременно послала бы мне тот седой волос. – Что до меня, то у меня седина уже не только на висках, нет, вся голова уже тронута сединой, а теперь, при мысли о том, что Ты, оказывается, кого-то за одну только лысину терпеть не можешь, разом станет еще седее…

Снова вести дневник я пока что как-то с духом не собрался, Фелиция… Рано или поздно в дневнике неминуемо появятся отвратительные вещи, совершенно невозможные вещи, и сможешь ли Ты, любимая, читать эти листки всего лишь как дневник, а не как письмо? Так что сперва уверь меня в обратном.

Сегодня пополудни я писал Тебе так, словно моя поездка в Берлин только от меня одного зависит; виной тому спешность письма, разумеется, прежде всего поездка зависит от Твоего ответа.

Всего доброго, любимая, я завтра же еще в течение дня Тебе напишу, как обстоит дело с помехой моей поездке.

Франц.

18.03.1913

Сама по себе помеха моей поездке все еще существует и, боюсь, будет существовать и далее, однако в качестве помехи она свое значение потеряла, так что, если это вообще еще подлежит обсуждению, я мог бы приехать. Нет письма! (Только не сочти это, чего доброго, за просьбу, это всего лишь вздох.)

Франц.

19.03.1913

Не знаю, любимая, вообще-то у меня прорва работы, стол просто завален, и я ничего не могу с этим поделать. Хорошо еще, что идея поехать в Берлин не посетила меня раньше. У меня просто горло перехватило при чтении Твоего письма и какое-то время не отпускало после. Разумеется, это все только моя слабость, которая пользуется любой возможностью расползтись по всему моему нутру, но в данном случае возможность и вправду была слишком заманчива. Как мне прожить эти несколько оставшихся дней! Уже вчера вечером – а у меня еще не было Твоего ответа – я ничего не смог написать, да и говорить толком ни о чем не могу, а Слушать в состоянии лишь предпраздничную болтовню о Пасхе.

А ведь есть верное средство подавить в себе всякую радость и всякое ожидание, надо только уяснить себе, для чего я еду. По-моему, я не делал из этого тайны ни от себя, ни от Тебя, вот только не осмеливаюсь, сколь четко внутри себя ее ни вижу, до конца эту мысль додумать. Только эта неспособность додумать и составляет, в сущности, сейчас мое счастье. Я еду в Берлин ни с какой иной целью, кроме как с той, чтобы сказать и показать Тебе, введенной в заблуждение моими письмами, каков я на самом деле. Смогу ли я сам, лично, сделать это убедительнее, чем пытался сделать письменно? Письменно мне это не удалось, потому что я, сознательно и неосознанно, сам себе противился; но когда я предстану перед Тобой собственной персоной, тут уж ничего не скроешь, как ни старайся. Присутствие неопровержимо.

Итак, где я могу в воскресенье с Тобой встретиться? Если поездке моей все же что-то помешает, я самое позднее в субботу Тебе телеграфирую. Ты в субботу весь день на службе?

Я так восторженно начал это письмо, но потом неизбежный второй абзац встал у меня на пути и быстро привел меня в чувство.

Франц.

Читала ли Ты переписку Элизабет Баррет и Роберта Браунинга?[53]

20.03.1913

Нет весточки – и такое влечение к Тебе, и вдобавок к старым новые, внезапно возникающие угрозы моей незатейливой поездке. Каждую Пасху – я как-то об этом не подумал – происходят конгрессы всевозможных объединений, где обсуждаются вопросы страхования несчастных случаев, а представители нашего агентства должны выступать с докладами или, на худой конец, участвовать в дебатах. И сегодня действительно пришло два приглашения на такие мероприятия. Объединенное товарищество чешских мукомолов проводит в понедельник свое собрание в Праге, а Судетский союз чешских строителей – во вторник в Брно. Счастье еще, что это собрания чешские, а мой чешский более чем прискорбен, но, даже несмотря на это, мне очень настоятельно предлагали принять участие, да и по распределению должностных обязанностей в агентстве это прямое мое дело; к тому же на праздники выбор из тех, кого на такое собрание можно командировать, разумеется, не слишком обширен. Но я должен, должен Тебя увидеть, как ради Тебя, так и ради себя (пусть для каждого из нас и по совсем разным причинам). Как же мне недоставало Тебя вчера вечером! Каждый шаг по ступенькам лестницы давался с превеликим трудом, ибо не имел никакой связи с берлинской поездкой.

  86  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×