Потрясающая красота

Немного погодя подруги вернулись в лазарет. Сара попрощалась, пообещав Мэгги в ближайшем будущем снова приехать.

— Дайте знать, если получится с работой! — крикнула ей вслед Мэгги.

«Получится ли?» — подумала про себя Сара. Разумеется, она специалист, но только что-то последнее время ей не слишком везет. Может, на этот раз посчастливится. Работа ей нужна. Но те резюме, которые она разослала в разные места на тот случай, если не повезет с работой в больнице, остались без внимания, хотя надежды она не теряла.

Сара поехала к себе домой на Клэй-стрит и обрадовалась, застав там Пармани с детьми. Они только что вернулись из парка. Увидев Сару, Молли завизжала от восторга и бросилась к ней, Оливер вслед за сестрой, расплывшись в улыбке, пополз по полу к маме. Сара подбросила его вверх и устроилась на диване, усадив к себе на колени. Молли примостилась рядом. И Сара в очередной раз осознала: что бы там ни произошло в ее жизни, большего счастья, чем ее дети, для нее не существует. Она занялась ужином. Как хорошо, что она встретилась с Мэгги. Интересно, что у нее за проблемы? Вряд ли очень серьезные. Сара не могла себе представить, чтобы такая замечательная женщина и чистая душа не справилась бы со своими трудностями. Помогла же она Саре. Ведь иногда человеку так мало нужно, только чтобы кто-нибудь выслушал его и проявил участие. Однако Мэгги дала ей гораздо больше — мудрость, любовь, тепло.

Мелани вернулась в Лос-Анджелес в начале сентября. Нога у нее продолжала болеть и болела все два месяца гастрольного турне. Мелани консультировалась у врача в Новом Орлеане, а потом ездила к другому, уже с Томом, когда тот приезжал к ней в Нью-Йорк. Оба ортопеда утверждали, что нога заживет — это лишь вопрос времени. В ее возрасте такие травмы проходят без следа, но если все время скакать на сцену и со сцены, два месяца подряд мотаться без отдыха по всей стране, останавливаясь на новом месте лишь на день-два, то добра не жди. Вернувшись в Лос-Анджелес, Мелани наконец пошла к своему доктору, и тот заявил, что процесс выздоровления чрезмерно затянулся — организм не справляется с нагрузками. Ничего нового. Мелани сообщила о том, что ей приходилось делать на гастролях, и врач пришел в ужас. Она до сих пор носила высокий черный ботинок. Лодыжка не зажила. Ботинок облегчал боль и защищал от дальнейших повреждений. Однако на сцене даже в обычной обуви на плоской подошве боль становилась невыносимой. По дороге домой Мелани позвонила Тому.

— Ну, что он сказал? — с беспокойством спросил Том.

— Что мне нужно отдохнуть или, быть может, вообще уйти на покой, — пошутила Мелани. Забота Тома была ей приятна. Она тут же вспомнила Джейка. Какая же он дрянь все-таки! А Том любил ее и хотел знать о ней все. — А если серьезно, — продолжила Мелани, — он говорит, что трещина осталась, и если я не сбавлю темп, то дело может кончиться операцией и штифтами. Пожалуй, лучше сбавить темп. Сейчас работы вроде немного.

Том рассмеялся:

— С каких это пор у тебя мало работы?

Накануне, вернувшись домой, Мелани сразу же взялась разбирать бумаги на своем столе. Ей всегда нужно было что-то делать. И Том за нее переживал.

Мать задала ей тот же вопрос. Мелани ответила, что, по мнению врача, ничего страшного нет. Если только она не отправится в новый гастрольный тур. Вот тогда дело может осложниться.

— Оно уже осложнилось, — небрежно бросила мать. — Отек никак не спадает. Ты говорила об этом доктору? Ты даже на высоких каблуках ходить не в состоянии.

Мелани робко посмотрела на нее:

— Нет. Забыла.

— Называется взрослая! Ведь тебе двадцать лет, — сказала Дженет. В некотором отношении Мелани оставалась сушим ребенком. Именно это придавало ей особый шарм. Кроме того, ее постоянно окружала толпа людей, призванных решать за нее все проблемы. Но что касается характера и работы, Мелани ощущала себя старше своих лет — этому способствовали годы тяжелого труда и железной дисциплины. Она была и светской женщиной и очаровательным ребенком. Но мать постоянно убеждала ее, что она совсем еще несмышленая кроха. И это помогало Дженет до поры сохранять власть над дочерью. Но Мелани все равно взрослела и постепенно становилась самостоятельной женщиной.

Она вплотную занялась ногой — ходила на физиотерапию, делала все предписанные ей упражнения, ванночки на ночь. Стало лучше, однако надевать туфли на платформе или высоких каблуках она остерегалась, а когда приходилось подолгу стоять на репетициях, нога начинала болеть, напоминая, каких неимоверных усилий и жертв стоит ей звездный статус. Деньги, слава и весь этот внешний блеск даются нелегко. Все лето пришлось выступать с тяжелой травмой, выходить по вечерам на сцену, переезжать с одного места на другое и при этом делать вид, будто все у нее прекрасно или хотя бы нормально. На самом деле все было далеко не так. Как-то ночью она размышляла обо всем этом, лежала в постели без сна — так болела нога. А утром сделала звонок. С тех пор как она покинула Пресидио, бумажка с номером телефона все время лежала у нее в кошельке. Мелани договорилась о встрече на следующий день и, никому ничего не сказав, поехала одна.