Зоя

Впервые в жизни Зоя порадовалась, что она не Романова, хотя и ее фамилия была не многим лучше.

Она чуть не рассмеялась, глядя на великаншу в ситцевом домашнем халате. Руки у Софьи были почти как у мужчины, отчего Зоя еще больше чувствовала себя ребенком.

— Юсупова. Зоя Константиновна Юсупова.

— Почему бы нам не поговорить сидя? — неловко предложил Саймон, но его мать не собиралась сдавать позиции и не сделала ни шагу к стульям с прямыми спинками, стоявшим в небольшой квартире на Хьюстон-стрит.

— Когда вы приехали сюда?

Саймон в душе застонал. Он-то знал, что последует за этим.

— После войны, мадам. Я уехала в Париж после революции. — Не имело смысла скрывать, кем она была.

Ей только было жаль Саймона, с несчастным видом слушавшего перепалку между своей матерью и женщиной, на которой он хотел жениться. Но они знали, что теперь уже ничто не разъединит их, ведь они были близки и душой, и телом.

— Значит, вас вышвырнули из страны после революции?

Зоя улыбнулась.

— Полагаю, можно сказать и так. Я уехала с моей бабушкой, — тут ее глаза стали серьезными, — после того, как перебили всю мою семью.

— Так же, как и мою, — резко сказала Софья Хирш, Их фамилия была Хиршовы, но офицер иммиграционной службы на Эллис-Айленде был настолько ленив, что не дописал последние буквы — и без дальнейших церемоний они стали Хиршами. — Мои родные погибли во время погромов, их перебили царские казаки. — Еще ребенком Зоя слышала рассказы об этом, но не могла и помыслить, что когда-нибудь ей придется убедиться в достоверности этих рассказов.

— Очень вам сочувствую.

— Ммм… — Мать Саймона сверкнула глазами и удалилась на кухню. А когда ужин был готов, отец зажег свечи и прочел молитву. Мать Саймона сохраняла в доме культ кошерной пищи и приготовила традиционный шаллах, который подавали с ритуальным вином. Все это было для Зои в новинку.

— Ты знаешь, что такое кошер? — спросил Саймон во время ужина.

— Нет… я… да… ну… не совсем. — Они продолжали говорить по-русски, но Зоя чувствовала себя неловко из-за того, что плохо знала еврейские традиции. «Нельзя пить молоко вместе с мясом». Больше она ничего не могла вспомнить. Но тут мать снова покосилась в сторону сына. Она называла его Шимон и говорила с ним на идиш, а не по-русски.

— Все продукты должны храниться и приготовляться раздельно. Молочные продукты не должны соприкасаться с мясными. — Для этого у них имелись отдельные тарелки, а при теперешнем их благосостоянии было даже две плиты. Зоя с трудом понимала все эти объяснения, но чувствовала, что Софья очень гордится своей приверженностью Талмуду. Она с гордостью посмотрела на своего сына и изрекла:

— Он такой умный, что мог бы стать раввином. А что делает он?

Он идет на Седьмую авеню и выбрасывает своих родственников из бизнеса.

— Мама, это не правда, — улыбнулся Саймон. — Папа отошел от дел так же, как дядя Джо и дядя Исаак.

Зоя слушала разговоры за столом и удивлялась. Одно дело было слушать, как он сам рассказывает об этом, и совсем другое — встретиться с его родней. Она внезапно ужаснулась: ей никогда не стать с ними на одну ногу. Зоя ничего не знала о его вере, насколько эта вера важна для него. Она даже не знала, верующий ли он, хотя почему-то предполагала, что нет. Хотя она верила в бога, но не придавала религиозной обрядности большого значения. В православную церковь она ходила только на Пасху и на Рождество.

— Чем занимался ваш отец? — Софья Хирш вновь выстрелила в нее вопросом, после того как Зоя помогла ей убрать со стола. Она уже знала, что Зоя работает в салоне и что Саймон встретил ее в Париже.

— Мой отец служил в армии, — ответила Зоя, и Софья чуть не взвыла от ужаса.

— — Надеюсь, он не был казаком?

— Нет, мама, конечно же, нет, — ответил за Зою Саймон. Ему явно хотелось поскорее уйти, а Зое вдруг подумалось, что все это ужасно смешно. У них была такая разная жизнь; она столько лет кичилась перед клиентами своим графским титулом, и вот теперь ей приходится убеждать эту женщину, что ее отец не был казаком. И вдруг краешком глаза она заметила, что Саймону это все тоже кажется смешным. Казалось, он прочел Зоины мысли и решил немного подшутить над матерью. Он знал, что это произведет на нее сильное впечатление, хотя она может сделать вид, что ужаснулась. Он уже почувствовал, что отец одобрил его выбор; мать же, даже если она ничего не имеет против, никогда не признается в этом.