Зоя

— Вы ведь понимаете, надеюсь, — продолжала Евгения Петровна, — что в другой жизни, в другое время все это было бы просто-напросто невозможно.

— Отлично понимаю, — сказал капитан. — Но и вы, графиня, не станете отрицать, что времена изменились. Не так ли?

— Так, — согласилась она.

Беседа была прервана появлением Зои, которая налила им чаю. Как и было обещано, она показала капитану фотографии, сделанные прошлым летом в Ливадии. На этих снимках он увидел ее рядом с цесаревичем на борту яхты, увидел великих княжон, императрицу и самого Николая. Все это немного напоминало урок истории, и лицо Зои не раз озарялось счастливой улыбкой, когда она объясняла или вспоминала, а капитан слушал, глядел на нее и знал, что он должен был ответить Евгении Петровне. О нет, не другом хотелось ему стать для этой девушки, которая вызывала в нем неведомые, никогда прежде не испытанные чувства…

Но что может он предложить ей, он, сорокапятилетний офицер, прихотью войны занесенный во Францию? Ничего. Ей нужен сверстник — юноша, вместе с которым она будет взрослеть, смеяться, вспоминать…

Клейтон ясно сознавал это, и все же ему так хотелось обнять эту девочку и пообещать ей, что никогда больше она не будет страдать…

Потом он повез Евгению Петровну и Зою в Булонский лес и смотрел, как она наперегонки с лающей Савой носится по траве, играет с нею, и тут наконец, неожиданно для самого себя, он обнял и привлек к себе девушку, которая продолжала заливаться звонким смехом. Евгения Петровна глядела на них и со страхом понимала, что неминуемое случится.

Вернувшись домой, она поблагодарила Клейтона и вновь устремила на него спокойно-проницательный взгляд.

— Крепко подумайте, Клейтон: то, что для вас забава, может сломать Зое жизнь. Будьте благоразумны, прошу вас, и… не обижайте ее.

— О чем вы говорили с ним, бабушка? — спросила Зоя, когда капитан откланялся.

— Сказала «спасибо» за пирог и пригласила бывать у нас.

— И все? Он был такой серьезный, когда уходил.

Я думала, что-то важное. Он даже не улыбнулся мне на прощание и о чем-то думал…

— Ему есть о чем подумать, дитя мое, — ответила Евгения Петровна и прибавила:

— Он и в самом деле слишком стар для тебя.

— Ну и что? Он такой красивый, такой милый…

— Что есть, то есть, — согласилась графиня, надеясь, что капитан будет до такой степени мил, что больше не встретится на пути ее внучки. Зоя влюблена или вот-вот влюбится в него. И что тогда? Катастрофа?

Глава 17

Напрасно надеялась Евгения Петровна, что капитан Клейтон Эндрюс больше не появится. Целую неделю он не искал встреч с Зоей, но ловил себя на том, что беспрестанно думает о ней, вспоминает ее глаза, ее волосы, ее смех — это было похоже на наваждение.

На память ему постоянно приходили то ее игры с Савой, то фотографии царской семьи, то еще что-нибудь, так или иначе с Зоей связанное. Даже события, происходившие в России, переслали быть некой далекой абстракцией, а царь из трагической фигуры русской истории сделался живым человеком — у него была жена, дети, три собаки… Клейтон начал понимать, какие жестокие испытания уготовила судьба русскому императору, томившемуся под караулом в своем загородном дворце.

И Зоя то и дело возвращалась мыслями к американцу.

Так прошла неделя, в конце которой Клейтон не выдержал разлуки и появился снова. Он пришел не в театр, а домой и с разрешения графини повел Зою смотреть «Веселую вдову». По возвращении Зоя буквально захлебывалась от восторга, а капитан, улыбаясь, разливал привезенное с собой шампанское по хрустальным бокалам. Боясь обидеть Евгению Петровну и Зою, он тем не менее делал все, чтобы как-то облегчить их жизнь, доставить им радость, а потому дарил им какие-то милые пустяки, которых они были теперь лишены: привез дюжину бокалов и теплые одеяла, уверяя, что их ему «выдали», красивую скатерть и даже постель для Савы.

Графиня отчетливо сознавала, что американец влюблен в ее внучку, а та отвечает ему взаимностью. Они подолгу прогуливались в парке, сидели в маленьких кафе, и капитан объяснял ей, какие именно солдаты и офицеры проходят мимо — зуавы в красных штанах, англичане и американцы в хаки, французские пехотинцы — «пуалю» в голубых шинелях и даже сенегальские стрелки. Они говорили обо всем на свете — от Библии до детей. Зоя рассмешила его, сказав, что мечтала когда-то иметь шестерых детей.

— Почему именно шестерых?