Зоя

К тому времени в Нью-Йорке появилось множество эмигрантов, приехавших в Америку из Лондона и Парижа, а некоторые попали сюда прямо из России и теперь рассказывали о своем бегстве с душераздирающими подробностями: в России свирепствовала гражданская война; Белая и Красная армии в жестокой борьбе пытались захватить власть над многострадальной нацией. Но русские белогвардейцы в Нью-Йорке нередко вызывали у Зои раздражение. Конечно, среди них были люди действительно благородного происхождения, многих из них она знала лично, но находились и такие, кто присваивал себе титулы, каких у них в России и быть не могло. Каждый второй был или князем, или княгиней, или графиней. Зоя была поражена, когда на одном приеме ее представили княгине якобы родом из царской семьи, в которой она мгновенно узнала модистку, делавшую шляпки для ее матери. Зоя, разумеется, промолчала, а потом эта женщина умоляла ее не раскрывать ее происхождения вечно ноющим русским.

Зоя и сама устраивала приемы для многих русских аристократов, в прошлом друзей ее родителей. Но прошлое кануло в Лету, и никакие разговоры, никакое притворство или мучительные воспоминания не могли его воскресить. Ей хотелось смотреть в будущее, стать неотъемлемой частью той жизни, которую она вела. И только на Рождество Зоя позволила себе роскошь удариться в горькие воспоминания, она страстно шептала старинные православные молитвы, стоя в церкви рядом с Клейтоном и держа свечу, которая так ярко горела в память о тех, кого она любила и потеряла. Рождество навевало тяжкие мысли, но к тому времени она уже девять месяцев жила в Нью-Йорке, и у нее для Клейтона был потрясающий сюрприз.

Зоя дождалась, пока они вернулись домой из церкви, и, уже лежа в их огромной постели под балдахином, после любовных утех сообщила ему новость.

— Что? — Клейтон был потрясен до глубины души и тотчас испугался, что мог ей что-либо повредить. — Почему ты мне сразу не сказала? — Глаза его горели, а у нее на глазах блестели слезы радости.

— Я сама узнала всего два дня назад. — Она украдкой засмеялась, будто хранила самый важный секрет в мире. С тех пор как ее предположения подтвердил врач, у нее было такое чувство, что она поняла истинный смысл жизни. Больше всего ей хотелось иметь ребенка от Клейтона, и она радостно поцеловала мужа, который с обожанием смотрел на нее. Ей еще нет двадцати одного года, и у них уже будет ребенок!

— Когда это произойдет?

— Еще не скоро. Не раньше августа.

Он предложил, что переберется в другую комнату, чтобы не мешать ей спать, но она лишь рассмеялась.

— Только попробуй! Если ты переберешься в другую комнату, я переберусь вместе с тобой!

— Так и будем путешествовать по спальням… — засмеялся он.

Благодаря Элси де Волф в спальнях в новом доме недостатка не было. Весной Зоя попросила ее приготовить детскую комнату. Она сделала ее бледно-голубой с веселыми фресками и изящными кружевными занавесками. Эта работа увлекала миссис Волф; ей претило стремление Кобины Райт подражать Роллсам, куда больше ей импонировали сдержанные взгляды Зои на то, что подходит детям. Зоя всегда демонстрировала достоинство и хороший вкус, привитый ей с детства, и многое сделала сама в новом доме на Саттон-плейс. Здесь царили покой и изысканная красота, о которой говорили все. Эндрюсы давно продали дом на Пятой авеню и наняли новых слуг.

В тот день, когда Алексею Романову, милому Беби, исполнилось бы семнадцать, у них родился первый ребенок — сын. Роды прошли легко, и зычный крик здорового мальчика весом восемь фунтов донесся до отца, который нервно вышагивал под дверями комнаты, где находилась роженица.

Когда Клейтона наконец впустили, Зоя уже засыпала с крошечным херувимом на руках. У малыша были рыжие волосы, как у матери, круглое личико, он лежал в обрамлении кружев. И слезы радости потекли по щекам Клейтона, когда он увидел малыша.

— О, он такой красивый… он так похож на тебя…

— Только цветом волос, — сонно прошептала Зоя.

Доктор дал ей снотворное, и она, засыпая, взглянула на мужа:

— У него твой нос.

Малыш выглядел как крошечный бутон розы на личике ангела, и Клейтон засмеялся и погладил шелковистые рыжие волосики, а Зоя умоляюще взглянула на мужа с молчаливым вопросом в глазах:

— Давай назовем его Николаем?

— Как ты скажешь. — Ему нравилось это имя, к тому же он знал, как много оно значило для нее. Так звали и царя, и ее погибшего брата.