Зоя

— Нашелся бы еще кто-нибудь.

— Никого я не смогла бы полюбить так, как тебя, — прошептала она. Он наклонился поцеловать ее, и они долго стояли, прижавшись друг к другу, в ярких отблесках летнего заката. На следующий день они возвращались в Нью-Йорк. Николаю надо было идти в школу, а Саше предстояло впервые пойти в детский сад: Зоя в отличие от Клейтона считала, что ей полезно пообщаться с другими детьми. Впрочем, в таких вопросах Клейтон полностью доверял жене.

Вскоре после возвращения в Нью-Йорк Клейтон и Зоя снова обедали у Рузвельтов, которые и сами только что вернулись из своего летнего дома в Кампобелло. А спустя неделю Эндрюсы устраивали у себя прием в честь открытия зимнего сезона. Был, как всегда, князь Оболенский, были и многие другие — сливки нью-йоркского общества.

Сентябрь пролетел незаметно — в приемах, премьерах и балах, и вот наступил октябрь. Обеспокоенный тем, что его акции падают, Клейтон позвонил Джону Рокфеллеру, но тот уехал на несколько дней в Чикаго, и предстояло дожидаться его возвращения. А еще спустя две недели советоваться с Рокфеллером было уже поздно: акции Клейтона продолжали стремительно падать. Зоя не знала, что муж вложил в них все свои сбережения. Ведь раньше все шло хорошо, и Клейтон был уверен, что сможет укрепить материальное положение семьи.

До 24 октября все лихорадочно продавали акции, все, кого знал Клейтон, находились в панике. Сам же Клейтон, побывав в тот день на бирже, пришел в отчаяние; впрочем, на следующий день положение стало еще хуже; понедельник же обернулся новой трагедией: прогорели акции более чем на 16 миллионов, и к вечеру Клейтон понял, что разорен. Биржа, бессильная остановить неистовую продажу акций, закрылась только в час ночи, но для Клейтона все было кончено: он уже потерял все, что имел. У них с Зоей остались теперь только дома и то, что было внутри. Клейтон шел домой пешком, на душе у него скребли кошки.

Вернувшись, он не мог смотреть Зое в глаза.

— Что случилось, милый? — Зоя увидела, что лицо мужа было серым. Она сидела у зеркала и расчесывала свои великолепные вновь отросшие волосы — модные стрижки Зое не нравились. Войдя в комнату, Клейтон уставился на камин невидящим взором, а затем медленно обернулся к жене.

— Что случилось? — Выронив щетку, Зоя бросилась к нему. — Клейтон… Клейтон, что случилось?!

Он посмотрел ей в глаза, и ей тут же вспомнился взгляд отца, когда убили Николая.

— Мы потеряли все, Зоя… все… я сделал глупость…

Он попытался объяснить ей, что произошло, она слушала его с широко раскрытыми глазами, а потом крепко обняла за шею.

— О боже!.. Как я мог поступить так глупо!.. Что мы теперь будем делать? — восклицал Клейтон.

У нее зашлось сердце. История повторялась… Но тогда она была одна и выжила, а теперь они вместе.

— Мы продадим все… Мы будем работать… Мы выживем, Клейтон. Не переживай.

Но он вырвался из ее объятий и нервно зашагал по комнате в ужасе от мысли, что они разорены, что мир вокруг рушится.

— Ты сошла с ума! Мне пятьдесят семь лет… Что, по-твоему, я смогу делать? Работать таксистом, как князь Владимир? А ты снова вернешься в балет? Не валяй дурака, Зоя… Мы разорены! Разорены! Дети умрут с голода… — Он плакал, и, когда она взяла его руки в свои, они были холодными как лед.

— Они не умрут от голода. Я могу работать, ты тоже. Если мы продадим то, что у нас есть, мы сможем прожить несколько лет. — Одни бриллиантовые колье могли бы обеспечить им кров и пропитание надолго.

Но Клейтон с отчаянием покачал головой, ибо понимал сложившуюся ситуацию намного лучше, чем жена.

Он уже видел человека, выбросившегося из окна собственной конторы. И потом, она ничего не знала о тех огромных долгах, которые он наделал, полагая, что сможет вскоре расплатиться.

— И кому, интересно знать, ты все это продашь?

Тем, кто потерял все, до последней рубашки? Все бесполезно, Зоя…

— Не правда! — спокойно сказала она. — Мы вместе, у нас есть дети. Когда мы убегали из России, у нас не было ничего, кроме лошадей дяди Ники и драгоценностей, которые мы зашили в подкладку нашей одежды, и все-таки мы выжили. — Они оба одновременно подумали об убожестве ее парижской квартирки, а ведь теперь у нее был он и дети. — Подумай о том, что потеряли другие… подумай о дяде Ники и тете Алике… Не плачь, Клейтон… по сравнению с тем, что пережили они, наше положение не так уж плохо, согласись, любимый…

Клейтон по-прежнему не мог сдержать рыданий.