Ранчо

– Звучит действительно фантастично. Ноя по-прежнему не понимаю, в чем твоя проблема.

Алиса вздохнула; иногда мать медленно соображает, но все равно делает это куда быстрее отца.

– Они уезжают уже на этой неделе и собираются путешествовать два месяца, прежде чем мы встретимся на Капри. Я бы уже теперь съехала с квартиры и присоединилась к ним, вот только... – Она замялась.

Мэри Стюарт все поняла: дочь больше не хочет кататься по Европе с матерью. Понять ее, конечно, можно, но Мэри Стюарт была разочарована. В ее жизни не осталось ровно ничего. Она так ждала это путешествие, надеялась, что поездка с дочерью, теперь единственным ее дитя, исцелит ее.

– Ясно, – тихо проговорила Мэри Стюарт. – Не хочешь ехать со мной. – Тон ее был резок, даже слишком.

– Вовсе нет, мам! Я обязательно с тобой поеду, если тебе по-прежнему этого хочется. Просто я подумала... Редко предоставляется такой шанс. Но мы, конечно, сделаем так, как ты захочешь. – Алиса старалась быть подипломатичнее, но видно, что дочь сгорает от желания поехать с друзьями. Нечестно препятствовать ей в этом.

– Заманчиво!.. – великодушно произнесла мать. – Думаю, тебе надо соглашаться.

– Ты не шутишь? Нет, ты серьезно? Правда? – Казалось, она превратилась в маленькую девочку. Мэри Стюарт представила ее себе прыгающей от восторга по своей парижской квартире. – Мамочка, ты – самая лучшая! Я знала, что ты меня поймешь. Только боялась, как бы ты не подумала, что я...

Вот теперь Мэри Стюарт действительно об этом подумала – дочь выдал голос.

– Дело в молодом человеке? – Мать улыбнулась, хотя ей стало грустно.

– Может быть... Но я хочу поехать вовсе не поэтому! Честно, это же чудесное путешествие!

– А ты – чудесная девочка. Я тебя люблю. Помни, осенью с тебя должок – совместное путешествие. Съездим куда-нибудь вместе на несколько дней перед твоим возвращением в Йель. Договорились?

– Честное слово! – Мэри Стюарт знала цену этому слову: старые друзья, волнение и прочее.

Путешествие по Франции и Италии нужно ей самой, но дочери гораздо интереснее податься с компанией в Нидерланды. Мэри Стюарт без колебаний жертвовала собой ради детей.

– Когда отъезд?

– Через два дня. Ничего, я все успею.

Они еще поговорили о том, как она отправит домой вещи, о платежах. Мэри Стюарт предстояло отправить ей денег. Она посоветовала дочери купить дорожные чеки. Потом они долго обсуждали подробности путешествия, под конец мать спросила, собирается ли Алиса в Лондон.

– Вряд ли. Англия в наши планы не входит. И потом, когда я в последний раз говорила с папой, он сказал, что будет страшно занят...

Он избегал не только жену, но и дочь. Утешения в них для него мало.

Повесив трубку, Мэри Стюарт еще долго сидела у окна, глядя на мамаш с детьми на детской площадке: дети носились как угорелые, мамаши сидели на скамеечках и болтали. Она помнила, как сидела так же, как они настолько хорошо, словно эта было только вчера. Дня не проходило, чтобы она не водила детей в парк. Некоторые из подруг вернулись на работу, она же полагала: важнее оставаться дома, и считала большой удачей, что у нее есть эта возможность. С тех пор дети выросли и оставили ее одну: дочь самостоятельно колесит с дружками по Европе, сын и вовсе удалился в вечность, где она надеется в один прекрасный день с ним воссоединиться. Больше ей не на что было уповать.

«Берегите их! – хотелось прошептать мамашам внизу. – Удерживайте рядом с собой, сколько будет сил».

Все быстро кончается, и ничто не длится без конца. То же и с браком: он также может превратиться в ничто. Мэри Стюарт знала это уже несколько месяцев, но отказывалась смотреть правде в глаза. Стоило вспомнить, как он уезжал, ничего ей не сказав, как оставил ее, даже когда она призналась, что по-прежнему его любит, – и ее покидали последние сомнения. Ей даже не было дано утешения в виде догадок о другой женщине. Тут некого винить, кроме них самих, времени, обрушившейся на них трагедии, которую не смогли стойко пережить, кроме самой жизни, в конце концов.

Так или иначе, ее супружеству настал конец. И ничего не оставалось, кроме как привыкать к этому. На привыкание к свободе ей отведено два месяца.

Днем она вышла прогуляться. Медленно бредя по улицам, представляла, как Алиса путешествует с друзьями, как Билл трудится в Лондоне. Мэри Стюарт размышляла над тем, что знала давно, но в чем боялась себе признаться: рано или поздно она останется одна. Но теперь она понимала и то, что жизнь на этом не кончается. Ей предстояло самой во всем разобраться, а главное – наконец примириться с тем, что совершил Тодд. Таня права: нельзя все время прятаться, тем более от себя. Возможно, случившееся произошло и не по ее вине. Хватит думать об этом и казнить себя – нельзя позволить смерти сына превратиться в удавку на ее шее.