Вечерний звон

Мой давнишний друг Володя Файвишевский – очень мудрый и проницательный врач-психиатр. А родился он 22 апреля, что сильно облегчило мне прекрасные потуги сочинительства.

• КРАТКАЯ ОДА НА 70-ЛЕТИЕ ДОКТОРА ФАЙВИШЕВСКОГО (КЛИЧКА – ПРОФЕССОР)

• Повсюду – совпадений светотень,
• поскольку неслучайно все в природе:
• ты с Лениным в один родился день,
• и ты, конечно, назван в честь Володи.

• Как молот, был безжалостен Ильич,
• безжалостна, как серп, его эпоха;
• его разбил кошмарный паралич,
• а ты – мудрец, ебун и выпивоха.

• Он тоже, как и ты, талантлив был,
• однако же вы разны чрезвычайно:
• он – много миллионов погубил,
• а ты – немногих вылечил случайно.

• Психованность весьма разнообразна,
• общаться с сумасшедшими опасно,
• душевная поломка так заразна,
• что тронулся и ты – но как прекрасно!

• Свихнувшись, не жалеешь ты об этом,
• душой о человечестве скорбя,
• и каждый, кто пришел к тебе с приветом,
• излечится приветом от тебя.

• Еще не все в России хорошо,
• еще от ваших жизней длится эхо,
• того – клянут, что некогда пришел,
• тебя – благословляют, что уехал.

• Перо мое от радости дрожит,
• и ты меня, конечно понимаешь:
• он, всеми проклинаемый, лежит,
• а ты, любимый нами, – выпиваешь.

• Сейчас вокруг тебя клубится пир,
• и ты обязан помнить непременно,
• что в этот день родился и Шекспир,
• а ты к Вильяму ближе несравненно.

Аркадий Горенштейн – хирург и по призванию, и по профессии (а это совпадает вовсе не всегда). Притом хирург он детский, и легко себе представить уникальность этого занятия. Наши дни рождения расходятся всего лишь на день, и поэтому мы часто празднуем их вместе. А что на пять лет я старше – тут уж не попишешь ничего.

• ОДА НА 60-ЛЕТИЕ АРКАДИЯ ГОРЕНШТЕЙНА

• Готов на все я правды ради,
• варю на правде свой бульон;
• однажды жил хирург Аркадий,
• любил кромсать и резать он.

• Людей он резал самых разных,
• но малышей – предпочитал,
• и в этих играх безобразных
• он жил, работал и мечтал.

• Мечтал о воздухе он свежем,
• хотел в Израиль много лет,
• поскольку мы младенцев режем -
• едва появятся на свет.

• Не всех! Аркадий жил в Херсоне,
• и словом «хер» я все сказал:
• он резал Хайма, но у Сони
• он ничего не отрезал.

• Потом он в Питер жить уехал,
• лечил у пьяных стыд и срам,
• его работы плод и эхо -
• у тех – обрез, у этих – шрам.

• Разрезав, надо приглядеться,
• чтоб ясно было, что лечить,
• а он умел яйцо от сердца
• легко на ощупь отличить.

• Жена его звалась Татьяна,
• писала краской на холстах,
• и без единого изъяна
• была она во всех местах.

• Он резал всех, как красный конник,
• ища ножом к болезни дверь,
• но был аидолопоклонник,
• и вот – в Израиле теперь.

• И тут Аркадий не скучает,
• он на архангела похож
• и Божью благость излучает,
• когда младенец есть и нож.

• Не только режа, но и клея,
• Аркадий грамотен и лих,
• и плачут бабы, сожалея,
• что резать нечего у них.

• Он за людей переживает,
• живя с больными очень дружно,
• и многим даже пришивает,
• поскольку многим это нужно.

• Ему сегодня шестьдесят,
• и пациентам лет немало,
• труды Аркадия висят
• у них, у бедных, как попало.

• А сам Аркадии – о-го-го,
• и, забежав домой однажды,
• он сотворил из ничего
• себе детей, что было дважды.

• Прибоем в отпуске ласкаем,
• любил поесть, но голодал:
• женой по выставкам таскаем,
• он у холстов с едой – рыдал.

• Живи, Аркадий, много лет,
• пою хвалу твоим рукам
• и завещаю свой скелет -
• уже твоим ученикам.

О Лидии Борисовне Либединской, моей теще, говорил я и писал уже несчетно. Много лет подряд она к нам приезжает, чтобы в Иерусалиме праздновать очередной Новый год. А некий дивный юбилей она решила тоже отмечать в нашем великом городе. Тогда-то я и сочинил -