Синдикат

Ныне ситуация поменялась, и, словно гончие ищейки, синдики прочесывали и прочесывали старые грядки, пытаясь раскопать давненько закопанные в землю мандаты на Восхождение, а иногда заново посеять и вырастить в человеке нечто такое... некое чувство... самоощущение такое, вот... ощущение чего-то такого, неопределенного, но жгуче волнующего, которое... Короче – на чиновном жаргоне Синдиката это называлось национальной самоидентификацией, и я хотела бы взглянуть на прохвоста, который изобрел этот термин.

...Меня и саму коллеги часто приглашали поучаствовать в таких вот семинарах.

В большинстве своем собирались там вполне приличные, даже интеллигентные люди, читатели книг, и моих, в частности; многие и сами пробовали писать – с каждого такого семинара я возвращалась с несколькими рукописями, выданными мне “на благосклонное прочтение”... Бывало, после выступления, затерев меня в угол в дребезжащем музыкой баре, кто-нибудь из этих симпатичных людей интимным тоном интересовался – нет ли у Синдиката хороших программ по Восхождению в Германию...

* * *

...Но я-то в своем привилегированном департаменте Фенечек-Тусовок ориентирована была на особую публику; я никого не должна была мучить обязательной программой, никого никуда не тягала и вообще работала не топором и зубилом, а скальпелем. Даже Яша в одном из своих летучих комиксов, нарисованных им на “перекличке синдиков” за те пять минут, пока я отчитывалась перед Клавдием за неделю, нарисовал меня в белом халате, стоящей над простертым, обнаженным ниже пояса, пациентом. В одной руке я держала скальпель, в другой – эфирную маску, из моего рта выдувался пузырь со словами: “Вы напрасно боитесь, в моем департаменте обрезание делают незаметно и безболезненно”...

Словом, я просыпалась ночами, перебирая в уме всевозможные идеи. Мысленно я называла это “постирушкой”.

В конце-концов сочинила несколько изящных, на мой взгляд, проектов. Например, проект семинара по искусству.

Наутро собрала свой департамент на еженедельное координационное совещание. В кабинете у меня уже стоял к тому времени роскошный диван для посетителей, журнальный столик, кресла. По пути на работу я покупала обычно печенье, Маша и Женя заваривали на всех чай... Эти совещания, а точнее, ор, колготня и ругань, проходили у нас довольно весело, и на наш хохот, бывало, забегал Яша, кое-кто из инструкторов департамента Восхождения, заскакивал Изя Коваль с новой моделью мобильного телефона, забредал Гурвиц, позвякивая тяжелой связкой ключей от рая...

– Ребята, – сказала я, как это ни смешно, волнуясь. – Главная новость: в конце месяца мы проводим небывалый семинар по проблемам искусства...

– А на кого ориентирован этот ваш семинар?! – завела, как обычно, Рома. – Кому адресован?

И тотчас зазвонил телефон. Маша взяла трубку. Я показала ей знаками: не могу, мол, занята, совещание, отсылай...

Но услышав голос в трубке, Маша вытаращила глаза, судорожно cглотнула и пробормотав:

– Щас, Ной Рувимыч... – переключила кнопку на аппарате.

– Клещатик!!! – прошипела она.

Что-то смутное вспомнилось мне. Кафе в Иерусалиме, зеленый тент над столиком, пятна света на благородном стволе старой оливы... Что-то такое предостерегающее...

– Я же показала тебе – не могу! – удивленно сказала я Маше. – У нас совещание.

– Но ведь Клещатик!!! – сдавленно вскрикнула девочка. Судя по виду, она вполне была готова грохнуться в обморок.

Я взяла трубку и услышала совершенно родственный голос:

– Здравствуйте, дорогая... Простите, что влезаю в ваши напряженные будни, посреди совещания...

Я пожала плечами. Откуда этот господин мог знать о совещании? Услышал мои слова? Но ведь Маша успела переключить телефон, я точно видела...

– Ничего-ничего, – любезно проговорила я. – Слушаю вас...

– ...Ной Рувимович, – подсказал он... – А мы ведь с вами давно уж должны познакомиться. Опять же и повод подходящий – ваша прекрасная идея семинара по искусству...

Я оцепенела.

Да, за завтраком я советовалась с мужем – кого позвать на наш семинар из российских художников и искусствоведов, кого пригласить из Израиля... Но больше никому, просто никому не успела сказать ни слова, вот, до последней минуты...

Я внутренне заметалась. Спросила растерянно:

– Откуда вы знаете о семинаре?

– Слухом земля полнится!.. Вы человек у нас заметный, так что... – он еще говорил что-то, тем же задушевным тоном... Я не знала, что и подумать.