Игра в свидания

Ей импонировала его нежность, они любили друг друга. Но Пэрис лучше многих других знала, что одной любви мало. Когда-нибудь он повзрослеет, изменится и полюбит другую. Ведь Питер же полюбил! Питер поколебал ее веру в людей. Теперь все, что она любила, к чему прикасалась и во что верила, было окрашено этим ощущением зыбкости.

– Ты его любишь?

– Да, – без малейших колебаний ответила Пэрис. – Я только не уверена, что люблю его достаточно.

– А что, по-твоему, значит «достаточно»?

– Это значит вместе состариться, вместе переживать все неудачи и разочарования, какие тебе преподносит жизнь.

Оба знали: чего-чего, а ударов в жизни хватает, и тут все зависит от того, как крепко ты любишь другого человека. И надо быть готовым ко всему. Вот Питер не сумел. А сумеет ли Жан-Пьер? Этого Пэрис не знала, Бикс тоже. Наверное, Жан-Пьер и сам этого не знал, хотя думал, что знает.

В марте он сделал ей предложение. Через месяц у него кончалась виза, и он должен был знать, что Пэрис намерена делать. Она давно ждала и боялась этого вопроса. Но вот он был задан, и надо было отвечать. Жан-Пьер хотел, чтобы она вышла за него замуж и уехала с ним во Францию, где он мог бы вернуться к прежней жизни. Но для Пэрис это означало бы бросить все, что стало ей дорого. А ей так нравилось работать у Бикса, нравилось жить в Сан-Франциско… Впрочем, Жан-Пьер не рвался уезжать, он был готов остаться. А остаться легально он мог, только став ее мужем. Тогда он получил бы грин-карту и мог здесь работать. Но Пэрис понимала, что не имеет права удерживать его подле себя навсегда. Это было бы несправедливо. Ему надо вернуться к тому, чем он всегда занимался, снова стать знаменитым фотографом в большом мире. Так или иначе, но жить в неопределенности дальше было нельзя.

Жан-Пьер твердил Пэрис, что любит ее и хочет видеть своей женой. В каком-то смысле она тоже этого хотела, но невольно задумывалась о будущем, о том, что случится, когда он повзрослеет. Пока что взрослым назвать его еще было нельзя. Почти взрослым – да, но не совсем: мальчишество в нем то и дело прорывалось наружу. От этого она чувствовала себя мамашей. И не была уверена, что хочет стать его женой.

Пэрис попросила время на размышления. В том, что она его любит, сомнений не возникало. Вопрос был – насколько? Пэрис хотела быть с ним честной до конца и считала, что он заслуживает женщину, у которой таких сомнений не появляется.

Прошло три недели, и Пэрис наконец приняла решение. Как-то в начале апреля они отправились на прогулку в парк и очутились на лужайке перед Дворцом искусств. Они сели на траву и стали смотреть на уток. Пэрис любила бывать здесь, особенно вдвоем с Жан-Пьером. Впрочем, ей везде было с ним хорошо. И вот сейчас она своими руками должна была разрушить собственное счастье…

Пэрис произнесла свой вердикт шепотом. Сердце у нее разрывалось, а для Жан-Пьера это была настоящая бомба.

– Жан-Пьер, я не могу стать твоей женой, – сказала она. – Я тебя люблю, но я не могу. Будущее так неопределенно… А ты заслуживаешь намного больше, чем я могу тебе дать. Хотя бы ребенка.

«И не могу позволить, чтобы ты сам оставался ребенком», – мысленно добавила она. Проблема заключалась в том, что ей был нужен взрослый человек, а с Жан-Пьером в этом вообще нельзя было быть уверенной. Он мог и вовсе не повзрослеть. По крайней мере в обозримом будущем.

Весь вечер Жан-Пьер хранил молчание. И спать лег внизу. Ему больше не хотелось ни спать с ней, ни прикасаться к ее коже, ни о чем-то просить. Наутро он упаковал вещи.

В тот день Пэрис не пошла на работу, и, прощаясь, они оба плакали.

– Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить, – бормотал Жан-Пьер. – Если захочешь прийти – я буду тебя ждать. Если захочешь, чтобы я вернулся, – позови, я примчусь.

О большем нельзя было и мечтать, и все это она собственноручно отвергла. Пэрис казалось, она сошла с ума. И все-таки она поступала правильно. Для них обоих. Только платила за это очень дорогую цену…

Было невыносимо больно, но Пэрис вытерпела, потому, что была убеждена в своей правоте. Она любила его. Слишком сильно, чтобы допустить ошибку. Ее любви хватило, чтобы отпустить его на волю. Это было большее, что она могла ему подарить, и Пэрис считала, что он это заслужил.

Всю неделю она не ходила на работу, а когда наконец появилась в офисе, то была похожа на смерть. Впрочем, она это уже проходила, это состояние было ей хорошо знакомо. На сей раз она даже не стала звонить Анне Смайт. Просто стиснула зубы и жила дальше.