Злой умысел

Молли уже давно догадывалась о том, как обстоит дело, но ничего ему не говорила. А вот молодая женщина-адвокат, с которой уже какое-то время встречался Дэвид, высказалась и наговорила немало. Она сразу почувствовала, как Дэвид на самом деле относится к Грейс. Он беспрестанно заговаривал о ней. Его новая подруга не раз одергивала Дэвида, говоря, что это ненормально, что у него сформировался «комплекс героя», «спасителя». Она много чего еще ему сказала, и кое-что из сказанного ею Дэвиду больно было слышать. Но он упорно продолжал считать, что подвел Грейс. И это чувство заставляло его мучиться сильнее раз от разу, когда они встречались в тюрьме. В течение второго года заключения Грейс они виделись все реже и реже. Да теперь и повода, в сущности, уже не было. Повторной апелляции он не подавал. Он ничем больше не мог ей помочь – мог лишь быть ее другом. А подруга его твердила, что ему пора устраивать собственную жизнь.

Грейс сильно скучала по нему, но прекрасно понимала, что он ничего больше не может для нее сделать. Ей ясно было, что в его жизни кто-то появился. Он пару раз обмолвился Грейс о своей новой знакомой во время последней встречи, и внутреннее чутье подсказывало девушке, что ему не по себе оттого, что он навещает ее. Грейс гадала – а вдруг новая подруга Дэвида ревнива?

Молли продолжала приезжать, правда, не так часто, как ей хотелось, слишком уж занятым человеком она была. Грейс всякий раз искренне рада была видеть Молли. Во все же остальное время Грейс не с кем было словом перемолвиться, кроме Салли и Луаны. Второе Рождество в Дуайте они провели вместе, лакомясь шоколадками и печеньем, которые прислала ей Молли.

– Ты бывала когда-нибудь во Франции? – спросила Луана.

Грейс помотала головой и улыбнулась. Порой они задавали ей забавные вопросы, словно она и впрямь была инопланетянкой. В каком-то смысле так оно и было. Луана была родом из черного гетто Детройта, а Салли – из Арканзаса. Луана обожала дразнить подругу, обзывая ее «Оки» – так называли выходцев из Оклахомы.

– Не-а, никогда не была во Франции, – улыбнулась Грейс.

Да, они были странной троицей, но дружба их была настоящей. В каком-то смысле эти две женщины заменили девушке родителей, которых, в сущности, у Грейс никогда и не было. Они защищали ее, просматривали за ней, бранили ее и учили всему, что нужно было Грейс, чтобы выжить и уцелеть. По-своему они ее очень любили. Она была для них всего-навсего ребенком. У нее вся жизнь была впереди. Старшие подруги от души радовались и гордились, когда Грейс получала отличные отметки. Луана то и дело повторяла, что Грейс когда-нибудь непременно станет важной птицей.

– Не думаю, – смеялась Грейс.

– А чем собираешься заняться, когда выйдешь? – Этот вопрос Луана задавала девушке постоянно и получала всегда один и тот же ответ:

– Поеду в Чикаго и буду подыскивать работу.

– А какую? – Луана обожала болтать на эту тему: ей предстояло провести за решеткой остаток жизни, а Салли – отсидеть еще три года. Им казалось, что у Грейс, которой оставалось пробыть тут всего-навсего год, впереди безоблачное будущее.

– Станешь фотомоделью – ну, как те, которых показывают по телевизору? А может, будешь сниматься в кино?

Грейс от души веселилась. У нее были планы, но совсем другие. Ее заинтересовала психология, и она подумывала в будущем помогать девушкам вроде нее самой, попавшим в беду, или таким женщинам, как ее покойная мать. Но она еще не решила для себя этого вопроса окончательно – ей было всего девятнадцать, к тому же впереди был целый год тюрьмы…

В начале второго года Дэвид Гласе вновь приехал навестить ее. Он не был у Грейс вот уже три месяца, а увидевшись с ней, попросил прощения за то, что не прислал ей подарка к Рождеству. Ему было явно не по себе, и с каждой минутой становилось все хуже. Поначалу Грейс забеспокоилась: вдруг что-то случилось. Может быть, ей продлили срок заключения? Но Дэвид с жаром принялся ее разубеждать:

– Нет-нет, ничего не изменилось! Ты выйдешь в срок, если не станешь бунтовать или не подерешься с охранником… Но ведь этого не будет, правда?

Но кое-что он все же должен был ей сказать. Он помялся, размышляя, а когда снова взглянул на Грейс, понял: его невеста совершенно права. Его одержимость Грейс – сущее безумие. Она просто девочка, одна из его многочисленных клиенток, она сидит в тюрьме.

– Я женюсь. – Он произнес это так, словно извинялся перед ней, чувствуя себя круглым идиотом.