Тирмен

Стырят – придется замки менять.

Выходя, Данька еще раз посмотрел в зеркало. Отражение послушно явилось из зазеркальных глубин: нечеткое, но узнаваемое. В маминых очках он выглядел странно. Не то заученный зубрила, не то хиппи недоделанный. Хорошо хоть на «голубого» не похож.

По ступенькам он сбежал, привыкая к плавающей картине мира и рефлекторно делая поправки «на толщину ореола» – как брал упреждение при стрельбе по «бегущему оленю». Ничего не болело, голова не кружилась, с координацией вроде тоже все в порядке. Самочувствие замечательное. Надо надеяться на лучшее. Нынешняя медицина – ого-го! Чудеса творит.

Особенно если деньги есть.

Вот так, пытаясь внушить себе веру во всемогущество современной медицины, Данька поднялся по вытертым ступеням, ведущим в здание районного военкомата.

– Здравствуйте. Куда на медкомиссию?

– Второй этаж, – махнул рукой усталый дежурный в форме, скучая за столиком у входа. – Там указатели развешаны. Увидишь…

За сегодняшнее утро дежурный отвечал на этот вопрос в сотый раз.

6

– Дядя Петя-я-я! Привет!

Не-Король Артур вынырнул из темноты разверстого чрева карусели, махнул измазанной в масле рукой. И вновь погрузился во тьму, не дождавшись ответного: «И тебе!..» Не иначе, работы много. Весна, открытие сезона не за горами.

– Твой клуб общения, Джи Эф?

Язвительный голос, так похожий на голос самого Петра Леонидовича, заставил старика поморщиться. Вот уже и Артур не угодил!

– Он хороший парень, Пэн. «Афганец». Сейчас механиком на аттракционах работает…

Петр Леонидович понял, что оправдывается, и, чувствуя непривычную робость, покосился на собеседника. Пэн в богатом пальто до пят, элегантной кепке и крокодиловых, не по сезону, туфлях едва ли способен оценить положительные перемены, случившиеся в последнее время с бывшим сержантом. Артур остепенился, умерил пыл, сократил репертуар ругательств на фарси и стал поговаривать о женитьбе.

По тиру тосковал, но в гости заходил редко.

Все эти обстоятельства, столь важные для Петра Леонидовича, никак не могли заинтересовать вальяжного господина Пэна. Со стороны они смотрелись нелепо: худой старик в допотопной куртке-«москвичке» и шапке-«пирожке» – и витринный манекен неопределенных лет. Но что-то общее все-таки имелось. Рост гренадерский, плечи вразлет. Да и лица не слишком отличались. Разнились они в первую очередь возрастом и еще тем, что старик, несмотря на годы, сохранил стать и выправку. А вот господину Пэну очень не помешали бы занятия на новомодных тренажерах.

Усы имелись у обоих. Правда, по сравнению с маршальскими красотами старика то, что росло под мясистым носом его спутника, выглядело жалко. Не усы – трехдневная щетина.

Робкое солнце осмелилось выглянуть из-за туч. Двое прохожих, похожих-непохожих, молча смотрели на облупившихся за долгую зиму оленей, слонов и зебр. Карусель знавала лучшие времена. Петру Леонидовичу стало стыдно за непрезентабельный вид аттракциона. Он привычно попытался взглянуть на парк, а заодно и на себя самого глазами гостя.

Да уж…

Легкий треск. Вальяжный господин Пэн, переминаясь с ноги на ногу, угодил «крокодилом» прямиком в замерзшую лужу.

– Merde!

Именно «merde». Не привычное, родное «твою мать».

Даже не столь популярное ныне «fuck».

– Судя по твоим туфлям, денег просить не станешь, – хмыкнул старик, внезапно приходя в хорошее настроение. – Или подкинуть сотню доллaров? На бедность, а?

Ударение в названии всеобщего эквивалента зажиточности Петр Леонидович сместил на первую букву алфавита.

Господин Пэн поморщился, зачем-то поглядел на льдинки, приставшие к каблуку.

– А может, просто хотелось повидать тебя, Джи Эф? Такое не исключаешь? В гости не дозовешься, вот решил сам.

– Ага.

Старик огладил усы: не спеша, с уважением к предмету. Собеседник в ответ нерешительно тронул безобразие у себя под носом.

Отдернул руку.

Двое, худой и вальяжный, двинулись к пустой бетонной чаше фонтана. Старик, щурясь, смотрел на голубые островки неба, его спутник – исключительно под ноги.

– Ты не спросишь, как дела дома, Джи Эф?

– Из дому я получаю письма, Пэн. А когда ты писал мне в последний раз?

Тихие, резкие слова походили на перестрелку. Привычную, не очень интересную для обоих. Пиф-паф, пиф-паф. Ой-ой-ой. Обойдя фонтан, они остановились напротив входа в тир. Господин Пэн глянул в сторону открытой двери, хмыкнул.