Колесо судьбы

— Да, Тана, уверена, — голос матери зазвучал странно спокойно. Она ждала этого почти двадцать лет и ни за что на свете не откажется, даже ради собственного ребенка. У Таны теперь своя жизнь, а у нее нет никого, кроме Артура. Она благодарна ему за то, что он наконец решил жениться на ней. У них будет удобная, легкая жизнь, она сможет в кои-то веки отдохнуть. Все эти годы одиночества и беспокойства: зайдет ли он, мыть ли ей голову, так, на всякий случай… А он две недели не появлялся, только когда Тана заболела или она сама жестоко простудилась… Но теперь все это кончилось, начинается настоящая жизнь. Наконец-то. Она заслужила каждую минуту этой жизни и собирается насладиться каждым мгновением. — Я абсолютно уверена.

— Что ж, хорошо, — но Тана вовсе не прыгала от радости. — Полагаю, тебя следует поздравить. — Почему-то ей совсем не хотелось поздравлять Джин. Ей казалось, что это будет такая скучная буржуазная жизнь, она хотела бы, чтобы мать после стольких лет ожидания послала его ко всем чертям. Но это она так думает по молодости своей, а Джин, конечно, считает совсем иначе. — Когда вы женитесь?

— В июле. Ты ведь приедешь, родная, правда? — Опять она заговорила нервно, и Тана кивнула. Все равно она собиралась приехать домой на месяц. Она уже сказала об этом на работе, в юридической фирме, и они ее поняли, во всяком случае так сказали.

— Конечно, я постараюсь. — И вдруг ее осенило. — А Гарри можно приехать?

— В инвалидной коляске? — В голосе матери звучал ужас, и в глазах Таны мгновенно появился стальной блеск.

— Очевидно. У него же нет выбора.

— Ну, я не знаю… Я думаю, ему будет неловко… Понимаешь, все эти люди, и… Я должна спросить у Артура, что он скажет…

— Не беспокойся, — ноздри Таны затрепетали, ей хотелось кого-то задушить, в первую очередь Джин. — Все равно я не смогу приехать.

Из глаз Джин брызнули слезы. Она понимала, на что решилась, но почему с Таной всегда так трудно? Во всем она такая упрямая.

— Тана, не делай этого, пожалуйста… это просто… Почему ты должна тащить его с собой?

— Потому что он полгода лежит в больнице, никого, кроме меня, не видит, и, может быть, ему было бы приятно поехать. Тебе это не приходило в голову? Не говоря уже о том, что это была не автомобильная катастрофа, с ним это случилось, когда он защищал ту вонючую страну, в которой мы, однако, не имели никакого права находиться, и самое малое, что остальные могут для него сделать, — это выказать хоть чуточку благодарности и учтивости… — Она была вне себя от ярости, что совершенно перепугало Джин.

— Да-да, конечно… Я понимаю… ничто не мешает ему приехать… — И вдруг, без всякого перехода:

— Ты знаешь, у Джона и Энн будет второй ребенок.

— Какое это имеет отношение ко всему прочему, черт побери? — Тана была ошарашена. Бесполезно говорить с ней. Они теперь ни на что не смотрели одинаково, с чем Тана почти смирилась.

— Ну, ты могла бы подумать об этом на досуге. Ты ведь не становишься моложе, дорогуша, тебе почти двадцать три.

— Мама, я учусь на юриста. Ты хоть немного представляешь себе, что это значит? Знаешь, что я работаю не покладая рук? Вообрази только, как нелепо было бы мне сейчас думать о замужестве и детях.

— Видишь ли, так будет всегда, если ты собираешься все время проводить с ним. — Она опять цеплялась к Гарри, и Тану разозлили ее слова.

— Вовсе нет! — Ярость полыхала в ее глазах, но Джин этого не видела. — У него, ты знаешь, еще встает.

— Тана! — Джин ужаснула вульгарность дочери. — Просто отвратительно говорить о таких вещах!

— Но ведь именно это ты хотела узнать, правда? Ладно, можешь успокоиться, мама, это все еще работает. Я слышала, что он несколько дней назад трахнул медсестру, и ей очень понравилось. — Тана, как большая собака, играла со своей жертвой, трепала за шею, не желая отпускать ее, а Джин висела безвольно, не в силах убежать. — Ну как, теперь тебе лучше?

— Тана Робертc, с тобой там что-то случилось. Тана подумала об изнурительных часах учебы, безнадежной, безысходной любви к Гаррисону, о Гарри, вернувшемся из Вьетнама инвалидом… Да, мать права. С ней «что-то» случилось. По правде говоря, много чего случилось.

— Думаю, что я повзрослела. Не всегда это красиво выглядит, правда, мам?

— Вовсе не обязательно это должно быть безобразным или грубым.

Полагаю, только в Калифорнии так бывает. В твоем колледже, должно быть, одни дикари.

Тана рассмеялась. Целый мир разделял их.