Голос сердца

Врач уже ждала их, она помогла уложить Адриану на кушетку. Ей помогала жизнерадостная сестра, которую Адриана сразу невзлюбила. Когда с нее снимали платье и закрепляли на теле датчики, она вообще чуть не впала в истерику, тем более что в этот момент наступила очередная схватка.

— Потерпи, Адриана… это же всего одна минута, — говорила врач, профессиональными движениями выполняя необходимые операции, в то время как Билл следил, чтобы роженица правильно дышала.

Внезапно она с тревогой посмотрела на них.

— Выходит!

Она в ужасе переводила взгляд с Билла на врача и опять на Билла:

— Выходит… ребенок выходит!

— Нет, пока нет, — постаралась успокоить ее врач и велела глубоко дышать, но Адриана кричала, что ребенок уже выходит.

— Не надо тужиться! — приказала доктор. В этот момент в палате появились еще две сестры. Врач взглянула на монитор, нахмурила брови и стала мыть руки, а Биллу тихо сказала:

— У нее очень сильные схватки… и очень продолжительные… Возможно, дело зашло дальше, чем мы думаем.

— Выходит!.. Выходит!.. — кричала Адриана. Биллу хотелось плакать, Он не мог видеть, как она страдает. Мука нарастала. Адриане казалось, что жгучая боль продирается сквозь ее тело. Между тем врач, обследовав ее, удовлетворенно кивнула:

— Ну, Адриана, скоро пора будет тужиться… осталось еще несколько схваток потерпеть.

— Нет! — завопила она и попыталась сесть и сорвать с себя датчики. — Не буду! Не могу!

— Сможешь, сможешь, — повторила врач. Билл тоже безуспешно пытался ее успокоить. Пока врач совещалась с сестрами, Адриана корчилась от боли. Это выглядело даже хуже, чем учебный кинофильм. Билл хотел спросить, почему ей не дают ничего болеутоляющего, но доктор, не дослушав его, обратилась к Адриане:

— Ну вот, еще немного, и у тебя появится малыш. Уже головка показалась. Давай… тужься!

Адриана издала жуткий вопль и посмотрела на Билла с мольбой, будто просила спасти ее. Одна из сестер прикрепила к кушетке упоры для рук, а другая — подставки для ног, и вдруг все оказалось обернутым голубоватой бумагой, Биллу вручили шапочку и зеленый халат — вся палата преобразилась. Билл придерживал Адриану за плечи.

— Вот так… давай-давай… выталкивай его оттуда! — командовала врач, и Адриана продолжала то, чего делать, казалось, была уже не в состоянии. Все ее естество было охвачено болью, каждая потуга сопровождалась воплем. Билл держал ее и плакал, но его слез никто не замечал, Адриана тоже плакала. Она откинулась назад, потом снова села и стала тужиться, и вдруг раздался долгий, пронзительный крик. Билл в изумлении посмотрел на Адриану. Она улыбалась сквозь слезы, в последний раз вскрикнула, выталкивая ребенка, и изнуренная упала на подушки.

— Это мальчик! — сказала врач.

Адриана и Билл оба плакали и смеялись. Билл смотрел на крошечное существо, которое таращило глазенки, а носик имело в точности как у мамы, только маленький. Адриана издала еще один тяжелый стон — это врач извлекла послед.

— Малыш такой прелестный, — произнес Билл хрипло. — И ты тоже.

Он наклонился и поцеловал ее, а она повернула к нему голову и посмотрела так, как это было возможно только в эту счастливую минуту, которой было суждено остаться в их памяти навсегда.

— Он здоровенький? — спросила Адриана слабым голосом.

— Совершенно здоровый, — подтвердила врач, зашивая Адриане разрывы. Ей сделали местный наркоз так, что она даже не заметила. Пришел педиатр осмотреть ребенка. Малыш производил очень хорошее впечатление. Он весил восемь фунтов четырнадцать унций — вполне нормально. Билл утверждал, что мальчик похож на свою маму, но Адриана считала, что на него — это, конечно, было нелепостью, однако Билл не возражал.

Он помог отнести малыша в палату новорожденных, пока Адриану мыли, и вернулся через полчаса. Было всего лишь четверть шестого утра. Для первых родов все прошло очень быстро — ведь они приехали в больницу в четыре тридцать. Однако Адриане эти мгновения показались вечностью.

— Бедная, тебе было так тяжело, — шепнул он, наклоняясь над Адрианой, удивленный перемене, происшедшей с ней за эти полчаса. Волосы у нее были расчесаны, лицо и тело умыто, и даже губы накрашены. Это был совершенно другой человек, невозможно было представить, что недавно она билась в истерике и кричала от боли.

— Да нет, это оказалось не так тяжело, — тихо сказала она.

Странно, но Адриана вдруг стала как бы взрослее, женственнее. Так, во всяком случае, показалось Биллу. «Она была права, — думал он, — что называла себя девственницей».