НеВозможно

– Как твои ребята? – поинтересовалась Саша; дожидаясь такси. Снег падал и не таял и, судя по всему, давно, так как насыпало уже несколько дюймов, а такси все не появлялось. Но вот наконец подъехала одна машина.

– Да вроде все в порядке, – ответил Лайам и приготовился уступить машину ей. Им было совсем не по пути, так что подвезти никто никого не мог. Да и в любом случае Саша бы с ним в машину не села. Оказаться с ним так близко было бы для нее слишком тяжело. Но тут она поняла, что следующей машины он может дожидаться и час. Они и эту-то минут двадцать ждали.

– Может, забросишь меня, а сам дальше поедешь? А то ты тут так до утра проторчишь в такую-то погоду, – предложила она. Снегопад усилился, и под ногами было уже сплошное месиво. Если бы не холод и сырость, зрелище было бы завораживающее. Лайам подумал и кивнул. Они вместе сели в машину.

Саша назвала таксисту адрес, и оба пассажира погрузились в молчание.

– Надеюсь, до метели дело не дойдет, а то люди и на вернисаж не попадут, – вслух рассуждала Саша, глядя в окно.

– А мне Нью-Йорк в такую погоду нравится, – улыбнулся Лайам, любуясь снежной пеленой. Он по-прежнему был похож на озорного мальчишку, или ей теперь всегда так будет казаться?! – Как провела День благодарения? – из вежливости полюбопытствовал он.

– Раньше было веселее, при Артуре. Но в этом году настроение было получше, чем в предыдущие, – сказала Саша. А вот это была откровенная ложь. Настроение у Саши было паршивое, глаза на мокром месте.

Они уже подъехали к ее дому, Саша вышла и попрощалась с Лайамом, привратник распахнул дверь.

– До завтра. Ты вот-вот станешь звездой, – с улыбкой проговорила она. И добавила: – Ты уже звезда. Удачи тебе!

– Спасибо, Саша! – Лайам вложил в эти слова всю свою искренность.

Машина отъехала, а Саша чуть не налетела на Татьяну, которая заскочила взять у мамы в долг обещанное платье – на будущей неделе ей предстояло идти на какое-то мероприятие. Саша видела, что дочь бросила взгляд внутрь машины и узнала пассажира. В лифте Татьяна ничего не сказала, но, едва войдя в квартиру, поспешила дать волю своему раздражению.

– С кем это ты приехала? – недовольным голосом спросила она. Но Саша, не дав вырваться на волю раздражению, не реагировала больше на дочкины выходки и провокации. Тема Лайама между ними не возникала с самого июля.

– Ты прекрасно знаешь, с кем, – ровным голосом ответила она. – Завтра у него вернисаж. В моей галерее.

– Вы, значит, опять вместе? – Татьяна смерила мать критическим взглядом, словно готовая отчитать ее, если ее опасения подтвердятся. Сашино возмущение все нарастало. Татьяна и так уже сильно осложнила ей жизнь. Больше она этого не потерпит.

– Нет, мы не вместе. – «И я сожалею об этом!» – хотелось крикнуть ей. Но теперь уже ничего не изменишь…

– У него небось подружки вдвое тебя моложе, – ехидно проговорила Татьяна, и Саша взорвалась.

– Ну вот что, хватит! – закричала она, и изумленная Татьяна вздрогнула. – Чем и с кем он занимается – не твоего ума дело. И не моего тоже.

– Так ты что же, все еще влюблена в него, а? – передернула плечами Татьяна, и Саша посмотрела ей в глаза.

– Да, влюблена, можешь себе это представить?!

– И очень жаль!

– А мне жаль, что у тебя хватает наглости говорить такие вещи, портить жизнь ни в чем не повинным людям, да еще оправдывать свое хамское поведение именем отца! Это никакого отношения не имеет ни к отцу, ни к тебе, ни к твоему брату, чтоб ты поняла. Лайам порядочный человек. У нас с ним не сложилось, и я об этом чертовски сожалею. Но если тебе вздумалось и дальше ковырять пальцем мои раны, можешь выметаться немедленно. У меня и так жизнь не сахар, а ты мне еще больнее делаешь! Ты можешь понять, что люди могут страдать?! – У Саши в глазах стояли слезы, и Татьяна остолбенела от такой реакции матери. Ксавье говорил ей, что мама любит этого Лайама, но Татьяна отказывалась верить. Она думала, все дело только в сексе. Теперь видела, что все куда серьезнее.

– Прости меня, мама, – вдруг произнесла она. – Я не знала, что он тебе так дорог. Я не хотела причинить тебе боль! – Татьяны, похоже, стало доходить, что она натворила.

– Да, он мне очень дорог, но теперь это уже неважно, – честно призналась Саша и вытерла слезы.

Впервые после той злополучной ночи в Саутгемптоне Татьяне стало искренне жаль мать. Она, живя весело и насыщенно, и не задумывалась, насколько одиноко Саше живется. Дочь больше волновали собственные проблемы, потеря отца, чем одиночество матери и ее неустроенность.