НеВозможно

– Ты, стало быть, не собираешься вправлять ей мозги? – Лицо у Лайама было каменное.

– Не сейчас. Потом, если надо будет, я это сделаю. Но надеюсь, до этого не дойдет. Со временем она просто свыкнется с мыслью, что мы с тобой вместе. Даже взрослые дети, бывает, с трудом переносят то, что их мать или отец с кем-то встречается. – Саша воспринимала упрямство дочери именно в таком свете.

– Если ты на нее сейчас не надавишь, она меня никогда не примет, – наседал на Сашу Лайам.

– Она только на прошлой неделе согласилась разговаривать со мной, – напомнила ему Саша. – Лайам, я не могу насильно заставить ее тебя любить. Вспомни, при каких обстоятельствах она с тобой познакомилась! Я имею в виду вашу встречу в Саутгемптоне. Не торопи события!

– Она ведет себя как избалованная девчонка, – заявил он. Справедливо, но сказано уж больно не по-доброму. Но Татьяна ведь ее дочь! Тон, каким говорил Лайам, ее задел.

– Ты тоже, – мягко заметила она.

Лайам не стал продолжать разговор и стал играть с собакой. По дороге домой он не проронил ни слова. И дома ходил надутый и злой, как мальчишка, обидевшийся на строгую мать.

Саша готовила ужин, когда Лайам вдруг спустился с рюкзаком в руках.

– Ты куда это? – спросила она, замирая от страха. Она уже знала ответ.

– Я ухожу. Я не позволю обращаться с собой, как с маленькой и постыдной тайной прихотью, и тем более терпеть оскорбления от твоей дочери.

– Лайам, прошу тебя… – Саша запаниковала. – Не руби с плеча, дай нам шанс! Мы же с тобой с самого начала понимали, что придется притираться, а для этого нужно время. И никакая ты не тайная прихоть! – Какая уж «тайная», когда все об этом знают.

– Нет, я для тебя позорище. Ты меня стыдишься! – При этих словах обоим на память пришло злополучное Четвертое июля и барбекю.

– Я тебя люблю! Но ты требуешь от меня выбирать между тобой и дочерью. Это несправедливо! – Саша заплакала. Лайам требовал от нее невозможного.

– Иногда приходится идти на жертвы. Я хочу, чтобы ты меня любила и уважала. А ты отказываешься.

– Если бы ты сам меня любил и уважал, то не просил бы меня выбирать между тобой и дочерью.

Лайам молча смотрел на нее. Потом взял в руки рюкзак и произнес:

– Все кончено, Саша. С меня довольно. Мы исчерпали все возможности. Ты была права. Наши отношения невозможны. Ты всегда это говорила. Так что ты права, а я заблуждался.

Она не хотела этой правоты! Она хотела ошибиться. И она почти уверилась в том, что ошиблась. Они были так близки к развязке. Но развязке совсем не той, что предлагал ей он. Он поставил ее перед этим ужасным выбором.

Она сделала шаг к нему, но он жестом ее остановил:

– Не надо! Я тебя люблю. Я еду в Лондон. И не звони мне. Все кончено. – И в завершение – последняя порция жестокости: – Пламенный привет Татьяне! Скажи, ее взяла. Пусть радуется! – Лайам развернулся и вышел. Дверь закрыл тихо. Потом стукнула тяжелая калитка, а Саша стояла в своей кухне и смотрела ему вслед, вернее – туда, где только что был он, и по щекам ее ручьем катились слезы. После смерти Артура ей еще ни разу не было так мучительно больно.

Она опустилась на пол и зарыдала. Подошел щенок, Саша стала его гладить. Теперь у нее остался только этот пес. Лайам ушел, вернулся в свой мир, и Саша знала, что он говорил серьезно.

Она долго сидела и плакала в темноте. Свет зажигать не хотелось. Она повторяла одно и то же слово. Невозможно. А Лайам уже был в пути и думал о том же.

ГЛАВА 17

Отпуск в Сен-Тропе был бы для Саши приятным развлечением, если бы не болела душа. Едва приехав и увидев мать в отеле «Библос», где у них были забронированы номера, Ксавье понял, что случилось нечто ужасное. В таком состоянии он не видел Сашу со дня смерти отца. Впрочем, Ксавье уже накануне заподозрил неладное, когда столкнулся в пабе с Лайамом, пьяным в стельку и увлеченно целующимся с красивой молоденькой спутницей. У Ксавье от этого зрелища екнуло сердце. Он уже тогда подумал, что Саша с Лайамом, наверное, расстались. Лайам не был склонен к изменам, если не считать того единственного рокового случая, который привел к их с Бет разводу. И если он появился на людях в обществе другой женщины, значит, с Сашей у него все кончено.

– Поссорились? – негромко спросил он мать, когда они сидели на балконе и потягивали «Перно».

– Он стал требовать, чтобы я поставила на место Татьяну. Я объясняла ему, что сейчас этого нельзя делать. Ему хотелось быть здесь, с нами. Но это же безумие! Я не хочу портить с Тати отношения. Он захотел все и сразу. Я не могла на это пойти.