Моряк, которого разлюбило море

— Какая вы благоразумная, — притворно восхитилась Фусако.

— На самом деле все просто. Когда-то я собиралась замуж за одного человека. И поделилась с нашим продюсером. Да вы его знаете. Муракоси-сан со студии «Коэй», известный хитрец. Муракоси, молодчина, ни словом не обмолвился о моей работе, о контракте. Сначала со сладчайшей улыбкой поздравил, а потом изложил примерно то же, что и я вам, мама-сан. Мне было недосуг самой этим заниматься, и я полностью доверилась профессионалам. Через неделю узнала, что у него три любовницы, двое внебрачных детей, к тому же он болен, ленив, а после свадьбы собирался прикарманить мои сбережения и зажить припеваючи… Каков?! Все они такие, одно слово. Хотя, конечно, встречаются исключения.

В этот момент Фусако возненавидела Ёрико. Она с изумлением ощутила, как в ней поднимается обида. Безотчетная ядовитая ирония в словах Ёрико была направлена не только против Рюдзи, но также оскорбляла благородное происхождение и воспитание самой Фусако и многолетние традиции семьи Курода, невольно задевая даже честь покойного супруга.

Коль скоро биография Фусако так разительно отличается от жизни Ёрико, вряд ли в ее случае события станут развиваться как у актрисы. Покусывая губы, Фусако мысленно рассуждала: «Я просто обязана поставить ее на место. С другой стороны, она моя клиентка».

Не отдавая себе отчета, Фусако теперь занимала совершенно иную позицию, чем летом, когда впервые оценивала свою бурную и внезапную страсть. В душе нынешняя Фусако злилась не столько за Рюдзи, сколько за добропорядочный быт, который она с сыном вела после смерти мужа. В ядовитой иронии Ёрико ей почудилось то, чего она боялась больше всего, — общественное порицание ее «безрассудному поступку». И именно теперь, когда она так стремилась привести любовное приключение к простой истории с хорошим концом, Ёрико будто специально наговорила всяких гадостей… Фусако злилась за своего покойного мужа, за семью Курода, злилась за Нобору, она буквально позеленела от злости.

«Будь Рюдзи лентяем и себе на уме, он вряд ли заслужил бы мое расположение. В отличие от этой идиотки у меня здравый и устойчивый взгляд на вещи».

При мысли об этом, как и прошлым летом, когда она отрицала свою загадочную, необъяснимую страсть, ее гнев буквально закипел, рискуя выплеснуться наружу.

Между тем Ёрико, преспокойно попивая кофе, искренне не замечала внутреннего волнения Фусако.

Неожиданно она резко задрала левый рукав, продемонстрировав внутреннюю сторону белого запястья:

— Прошу вас сохранить это в тайне. Вам, мама-сан, я могу довериться. Этот шрам у меня с того раза. Я ведь резалась бритвой, пыталась покончить с жизнью.

— А в газетах что же, ничего не было? — Фусако быстро справилась с собой, но голос ее звучал высокомерно.

— Муракоси-сан попросил всех газетчиков не придавать этому значения, и новость не вышла. Но кровищи было — кошмар.

Ёрико высоко подняла запястье, жалостливо дрогнула губами, протянула руку Фусако, чтобы та хорошенько рассмотрела. Рана, от которой осталось несколько беспорядочных белых шрамов, незаметных если не всматриваться, казалась неглубокой и вызывала у Фусако презрение. Чтобы Ёрико ни о чем не догадалась, она с озабоченным видом вгляделась в шрам.

Сейчас Фусако снова была уверенной женщиной, владелицей роскошного магазина, лицо ее выражало сочувствие.

— Ах, бедняжка. Случись тогда что-нибудь ужасное, сколько народу рыдало бы по всей стране. Жаль такое красивое тело. Пообещайте, что больше никогда так не сделаете.

— Не сделаю. Даже если попросят, на такую глупость я больше не пойду. Сейчас я живу хотя бы ради зрителей, которые станут оплакивать меня по всей стране. А вы, мама-сан, будете плакать?

— Еще как буду. Но хватит об этом, — произнесла Фусако притворным голосом.

Даже если обращаться к гениальному детективу Ёрико — плохая примета, Фусако теперь просто обязана получить полный отчет о своем избраннике.

— А я завтра как раз еду в Токио по делам вместе с нашим управляющим. Вот закончим дела, ускользну от него и поеду в детективное агентство. Не напишете мне рекомендацию на своей визитной карточке?!

— Конечно.

Ёрико извлекла из кожаной крокодиловой сумочки только что купленную перьевую ручку и, покопавшись, достала маленькую визитку.

Через восемь дней в длинном телефонном разговоре с Ёрико Фусако с гордостью рассказывала: