Русская книга

3

До Ярославля я добрался к пяти утра. Вылез из вагона, сказал проводнику «спасибо», прошел по перрону до здания вокзала. Дальше идти не хотелось. Да в такую рань было и некуда.

В здании я отыскал круглосуточное кафе. Внутри играло радио. Не русский шансон, а что-то человеческое. Заспанная девушка-бармен сварила мне эспрессо. Я сел возле громадного окна. Положил на стол свои сигареты, попробовал кофе. Он был прекрасный. Утро тоже. Народу в кафе, считай, не было – только мужчина за три столика от меня. Музыка играла совсем тихо. Я пил кофе, курил свои сигареты, смотрел в окно. За то время, пока сидел, снаружи успело приехать и отправиться дальше несколько поездов.

Русская глубинка выглядит уютно. При этом жители столиц ездить сюда боятся и не любят. Молодой петербуржец о Стамбуле и Гоа знает больше, чем о Вологде или Костроме. Жизнь в провинции представляется ему нищей, круглосуточно пьяной и полной агрессивных аборигенов. Забавно здесь то, что для самих аборигенов непонятным и опасным выглядел как раз петербургский я, со всеми своими странными футболками, растатуированными руками и подозрительным резким запахом афтешейва. Разница между большими и маленькими городами есть в любой стране. Но только в России она выглядит так, будто в одной стране живет два совсем разных народа.

4

После десяти утра на улицах стало даже и оживленно. От вокзала до главной ярославской площади я доехал на маршрутке. Прежде я никогда здесь не бывал, но площадь узнал сразу. Памятник Ярославу Мудрому на фоне крепостных зубцов – вы бы тоже узнали этот вид, потому что именно он изображен на купюре в тысячу рублей.

Считается, будто Ярославль получил свое имя в честь князя Ярослава Мудрого. Ни об одном древнерусском городе не известно, кем и когда он был основан. Ни дат, ни имен – ничего. А насчет Ярославля сообщают даже кое-какие подробности. Согласно легенде город был заложен на месте, которое называлось Медвежий Угол. «Угол» – потому что здесь в Волгу впадает речушка Которосль, а «Медвежий», потому что местные язычники поклонялись священной медведице. Придя на это живописное место, князь Ярослав капище язычников разорил, идолов сжег, а медведицу собственноручно зарубил.

Правда это или нет – Бог весть. Историки сомневаются, что Ярослав Мудрый когда-нибудь бывал в этих краях. Киевские князья предпочитали теплые украинские степи, а не суровые, населенные соловьями-разбойниками восточные леса. Там, в Киеве, тепло, и тихие облака ползут над прогретой сонной степью. Просторы, солнце и земля, дающая два урожая в год. А здесь, на севере, хмурые хвойные леса, тьма, холод и свинцовые реки с названиями – будто наводящие порчу заклинания: Брембола, Тетрух, Унжа, Ксегжа, Москва, Тверь, Нерль, Которосль. Когда в Киеве еще отцветает бабье лето, по берегам Волги уже выпадает снег. Даже спустя столетие после Крещения Руси здесь процветало дикое язычество, и жизнь человеческая стоила меньше беличьей шкурки.

Между Москвой и Киевом чуть ли не восемьсот километров. Даже сегодня это сорок часов езды. А во времена Ярослава Мудрого это были восемьсот километров непролазных болотных топей плюс два самых дремучих леса на континенте: Брянский и Оковский. Здесь, далеко в стороне от цивилизованных мест, лежал громадный край, размером с Францию. Киевляне назвали его «Залесье», а новгородцы – «Низовская земля». И те и другие имели в виду, что это «не наша», «чужая» земля.

Залесье было дикой страной. Бесконечной, почти безлюдной, смертельно опасной. Но при этом – очень богатой. Здесь были драгоценные меха и выход к Волге – главной торговой трассе того времени. А вот никаких славян в тогдашней России еще не было. Земли были населены финскими племенами, родственниками современных марийцев или мордвы.

Странно звучит, но вообще-то по-русски в России говорить стали не так давно. Каких-то пятьсот лет назад путешествовавший через Залесье имперский посол Сигизмунд Герберштейн писал, что вдали от городов жители говорят не по-русски и не по-татарски, а на «собственных племенных наречьях». А когда родственники знаменитого костромского гида Ивана Сусанина решили написать письмо московским царям, то для этого им пришлось нанимать толмача: «государевым русским языком» родственники не владели.

В древности Залесье принадлежало мелким финно-угорским народцам, у каждого из которых имелось по собственной княжеской династии. Мордовские фольклорные ансамбли до сих пор распевают былины про древнего князя-язычника Инязора Тюштя, который единственный во всем Залесье отважился поднять меч против русских и, ясное дело, сложил головушку в бою. Шансов против закаленных киевских дружин у местных вождей не было. Их княжества постепенно были уничтожены, в их крепостях посажены иные гарнизоны. Век за веком, племя за племенем восточные леса переходили в руки русских князей. Каждый из них старался обзавестись в Залесье собственной колонией. Князья Чернигова захватили Рязань и Муром. Князья Переславля – Ростов и Суздаль. Что-то захватили новгородцы, что-то досталось смолянам.