Русская книга

6

В 1946-м в Казань с проверкой прибыла столичная комиссия. Полномочия у нее были очень серьезные. На бумагах стояли печати аж из ЦК. Татарское руководство заранее глотало валидол.

Проверить предстояло состояние пропаганды. И буквально с первых шагов ревизоры стали обнаруживать черт знает что. В Казанском университете аудитория, в которой когда-то учился сам Ленин, используется как кладовка. Скульптура вождя за время войны так обветшала, что ее пришлось демонтировать и кинуть на свалке. Преподавание основ ленинизма ведется спустя рукава. Все это вместе попахивало вредительством.

После осмотра внешнего вида города ревизоры приступили к изучению местной прессы. И в самой первой прочитанной газете наткнулись на патриотический стих о войне. Автор призывал воинов-татар бить врага изо всех сил и ориентироваться в этом на богатыря Идегея.

Проверяющие нахмурились:

– Идегей, это кто?

– Герой. Наш национальный герой.

– Что-то я никогда не слышал про такого героя.

Затребовали справку. И то, что ревизоры в ней прочли, тянуло уже не на вредительство, а на целую государственную измену. В присланной из Москвы справке объяснялось, что Идегей – золотоордынский феодал, военачальник хана Тохтамыша. Совершал опустошительные набеги на русские города и селения. Водил татар на Москву, сжег Нижний Новгород, Переславль, Ростов, Серпухов, взял с москвичей огромный выкуп, разрушил на обратном пути Рязань и увел в рабство десятки тысяч русских людей.

Глаза ревизоров полезли на лоб: так вот, значит, с кого предлагалось брать пример воинам Советской армии! Докладная записка с результатами проверки легла на стол лично наркому Маленкову. На тот момент Маленков был вторым человеком в партии. Записку он перечитал несколько раз, а потом наложил резолюцию: «Обсудить на секретариате ЦК». Для руководства Татарской Республики дело принимало очень нехороший оборот.

К заседанию ревизоры подготовили полный перевод старинного сказания об этом самом Идегее и составленную академиками-историками «Справку», в которой подтверждалось: о русских средневековый мурза отзывался крайне неуважительно. Положив документы перед Маленковым, проверяющие зачитали свое предложение: руководство Татарии следует показательно выпороть за полный развал пропагандистской работы.

Маленков полистал справку и нахмурился. Да, действительно, как-то нехорошо получается.

– А что, – наконец спросил он, – татарским товарищам и правда нравится Золотая Орда?

– Похоже, что да.

– Это же были какие-то дикари и кровопийцы… Или я ошибаюсь?

– Никак нет. В точности как вы сказали: дикари и кровопийцы.

– Так почему же эта Орда до сих пор не убрана из советских учебников?

– Не могу знать.

– Ну так разберитесь, черт возьми! Что там у вас в Татарии вообще творится?

Первый секретарь Татарского обкома был тут же освобожден от занимаемой должности. Несколько его заместителей тоже. Все археологические исследования Золотой Орды после этого были свернуты и в советское время больше уже не велись. Выяснилось, что археологи отлично умеют не только откапывать, но и закапывать древние цивилизации. А рассказ о временах татаро-монгольского ига в отечественных учебниках был очень скоро переписан заново. В очень-очень странном виде.

Песнь седьмая

1

Позже об этом случае был составлен отчет, в котором указывалось:

Осенью 1808 года, находясь в кустарнике для щипания орехов, рязанская крестьянка Ларионова усмотрела близ орехового куста, в кочке, что-то блестящее. Женщина наклонилась и разглядела находку. Там при раскопании обнажились части ржавого железа с блиставшей на них кое-где позолотой. Предметами, очищенными от травы и грязи, оказались шлем с серебряной пластинкой и ком слипшихся от ржавчины колец, составлявших когда-то кольчугу или панцирь.

Найденное добро весило под пуд. Но крестьянка Ларионова оказалась бабой крепкой: выковыряв доспехи из грязи, она снесла их в деревню и передала старосте. Тот хотел было сдать находку в переплав, но разглядел на шлеме изображения святых и не решился. Вместо этого почистил шлем песком и за пять рублей продал его ярославскому чиновнику. Чиновник подарил шлем местному епископу. А тот переслал находку в столицу, царю-батюшке Александру I.

Рассматривать подарок царь отправился вместе с петербургским эрудитом Олениным. Тот считался докой по части всяких диковин. Шлем и доспехи произвели на обоих впечатление. Оленин долго вертел реликвию в руках и даже заметил на шлеме надпись: «Великые Архистратиже Господен Михаиле, помози рабу своему Феодору».