Вся la vie

   Домик в Переделкино. Нас встретили муж с женой – хозяева. Маленькие комнатки с низкими потолками, колченогий мольберт на крошечной веранде. Там же санки, велосипед, стиральная машина, холодильник «ЗИЛ», сваленная в кучу детская обувь. Очень мило, если отмыть. Нам налили чаю. Мы обсудили писательский быт 50-х годов. С улицы прибежала маленькая девочка – дочка хозяев. Очень вежливая – сказала нам «здравствуйте». И очень разговорчивая.

   – А вы здесь жить будете? – спросила девочка.

   – Не знаю, наверное, – ответила я.

   – А вы дедушку обижать не будете? Он старенький. Но я его люблю, – поддержала разговор девочка.

   Дачу сдавали с нагрузкой – дедушкой-писателем. Собственно, настоящим владельцем. Который в 50-е годы обустроил быт, следы которого так понравились моему мужу. Дедушка сидел в своей комнате. Выходил только по нужде. Нас просили его подкармливать. Мы уезжали, а девочка махала нам вслед и кричала:

   – Приезжайте!

   Дача в Архангельском. Встречала дама в тюрбане. Накрученный на голове платок – очень эффектно. Хороший дом, рядом летний сарайчик.

   – А мебели нет? – спросила я.

   – Есть, – ответила дама и оскорбилась.

   В сарайчике стояли новые кресла и кровать из «ИКЕИ». Торшер, плетеные корзины. В коробке – новая посуда.

   – Берите. – Дама повела рукой. – У меня к вам только одна просьба, – сказала она, – сохраните ауру этого дома. У дома уникальная аура. Здесь жили актриса, художник… Теперь я готова пустить вас. Дому понравятся пишущие люди.

   Когда мы уезжали, маленькую дорожку перегородили «Жигули». Я сдала назад, «Жигули» стояли и смотрели.

   Мужчина, водитель «Жигулей», оказался мужем дамы в тюрбане. Он попросил разрешения привозить жену на выходные, максимум на неделю – жить будут в том сарайчике. Он уже и мебель купил новую, чтобы жене было хорошо. Только деньги вперед. Очень нужны. На лекарства для жены. Она без них никак. Видения начинаются. А так все в порядке – тихая.

   Дом в Жаворонках. Муж смотрел в бумажку с записями – куда идти. Я почему-то свернула направо. Как будто знала, куда идти. Двухэтажный дом. Обжитой, чистый. Три чахоточных яблони на участке.

   – А наверху у вас спальня и детская? – спросила я. Как в «Приключениях Шурика» – мне здесь все было знакомо.

   – Да, – не удивился хозяин.

   – А дом напротив достроили?

   Я вспомнила. Мы уже смотрели эту дачу. Год или два назад. Напротив шла большая стройка. А если дул ветер – тянуло с соседней птицефабрики.

   – Обещали через месяц закончить, – ответил хозяин. Тогда он тоже так сказал, слово в слово.

   – Спасибо, до свидания, – попрощалась я.

   Мы стояли в пробке, из форточки несло курятником. Я улыбалась. Муж смотрел с немым вопросом: «Так мы будем снимать дачу?»

   Мы видели разные дачи – домик для прислуги плюс будка охраны за тысячу долларов. Скворечник без мебели, за который хотели полторы тысячи только потому, что одно лето там жила известная актриса. Мы снимали хороший дом на одном участке с глухой бабулей. Бабуля вечером обвиняла нас в том, что не может заснуть под плач младенца, и в том, что мы осушили колодец. Наутро она приходила к нам с тарелкой клубники с грядки и удивлялась тому, что у нас, оказывается, есть маленький ребенок. Вечером того же дня она приходила и требовала ключи от дома – она нас выселяет, потому что мы обобрали ее грядку клубники.

   Эту самую первую и незабываемую до сих пор дачу нужно было снимать, потому что родился ребенок. Ее нашла я – через случайных знакомых. Близко – не то слово. Дорого – не то слово. Зато с горячей водой и санузлом.

   Когда-то этот участок был один. Большой, с соснами. У участка был хозяин. У хозяина дети. Когда хозяин умер, дети переругались, замучившись делить сосны. Большой дом разделили надвое – поэтажно. С отдельными входами. Верхний этаж достался старшему сыну, нижний – младшему. Средняя дочь в процессе пилки сосен отвалилась сама. Сказала: «Видеть вас больше не хочу, и ничего мне не нужно». Братья только тому и рады были – участок с домом натрое не делился. И с тех пор сестру не видели и не слышали. Собственно, и друг друга они не видели и не слышали – за высоким забором, располосовавшим дом. Там была одна такая тропинка – никак не хотела зарастать травой. Она упиралась в забор. Идешь, идешь и утыкаешься в частокол. Абсолютно реальное ощущение конца.