— Папа, а цыпляток? И козочку? — Джейн пришла в бурный восторг, и Берни расхохотался.
— Погодите, ребята, нам нужна не ферма, как у старика Макдональда, а всего лишь дом на лето.
Их устраивало в нем все без исключения. Перед тем как отправиться в город, Берни созвонился с агентом, который занимался вопросами аренды, и сумма, которую он назвал, оказалась вполне приемлемой. Они смогут располагать домом с первого июня до Дня труда. Берни согласился на все условия, оформил договор об аренде, выписал чек, и они поехали в город, радуясь тому, что им будет где провести каникулы. Берни вовсе не хотелось отправлять детей к родителям, ведь он отчаянно скучал бы по ним. Он сможет ездить из долины Напа на работу и обратно, как прежде ездил из Стинсона. И дорога совсем ненамного длинней.
— Полагаю, поездка в лагерь отпадает окончательно, — сказал он Джейн и засмеялся.
— Отлично, — с довольным видом ответила она. — Мне совершенно туда не хотелось. Как ты думаешь, бабушка с дедушкой приедут к нам в гости? — Места в доме хватит, у каждого из них будет своя спальня, а вдобавок еще и комната для гостей.
— Я в этом абсолютно уверен.
Но Руфь встретила его идею в штыки. До моря слишком далеко, наверняка там будет жарко, на каждом шагу гремучие змеи, и дети куда лучше провели бы время с ней в Скарсдейле.
— Мама, им там очень понравилось. Адом и вправду замечательный.
— А как же ты будешь работать?
— Стану ездить туда и обратно. Вся дорога займет не больше часа.
— Лишние хлопоты. Только этого тебе и не хватало. Когда же ты наконец образумишься? — Ей очень хотелось еще раз сказать Берни, чтобы он позвонил Эвелин Розенталь, но она решила немного подождать. Бедняжке страшно одиноко в Лос-Анджелесе, и она подумывает о возвращении в Нью-Йорк, а из нее вышла бы неплохая жена для Берни. Конечно, не такая, как Лиз, но все же. И детей она любит. У нее их тоже двое, мальчик и девочка… Поразмыслив над этим, Руфь все же решила поговорить с Берни. — Знаешь, я сегодня звонила Линде Розенталь. Так вот: ее дочка все еще в Лос-Анджелесе.
Берни с трудом поверил своим ушам. Как она только может? А ведь в свое время уверяла, будто всей душой любит Лиз. Он рассвирепел:
— Я же говорил тебе: меня это не интересует! — Он говорил крайне резко: при любом упоминании о других женщинах у него начинало ныть сердце.
— Ну почему же? Она такая славная. И…
Берни перебил мать и заорал во все горло:
— Я сейчас повешу трубку!
Как трудно разговаривать с ним на эту тему. Руфь стало жалко сына.
— Прости. Я просто думала…
— И совершенно зря.
— Наверное, для этого еще не пришло время, — со вздохом сказала она, но Берни разозлился еще сильней:
— И никогда не придет, мама. Мне ни за что не найти такой, как Лиз. — Внезапно на глаза ему навернулись слезы.
Руфь почувствовала в этот момент, что вот-вот заплачет.
— Нельзя же так к этому относиться, — мягко и грустно проговорила она, и по щекам ее потекли слезы. Она понимала, что он постоянно ощущает боль, и сознание этого было ей невыносимо.
— Нет, можно. Лиз была воплощением всех моих мечтаний, и второй такой мне не найти никогда. — Думая о ней, он перешел чуть ли не на шепот.
— Ты мог бы повстречать женщину, совершенно непохожую на нее, и полюбить ее, только совсем иначе.
Зная, насколько Берни чувствителен, она постаралась проявить как можно больше такта. Прошло целых десять месяцев, и она решила, что это достаточный срок, а он не согласен с ней.
— Ты бы хоть иногда выходил куда-нибудь проветриться. — Судя по словам миссис Пиппин, он проводил все свободное время дома с детьми, а это ему не полезно.
— Мама, мне не хочется. Мне куда веселей сидеть дома с детьми.
— Пройдет время, и они вырастут. Как вырос ты. — Оба улыбнулись. Но Руфь не осталась одна, у нее есть Лу, и на мгновение ей стало неловко.
— У меня есть еще целых шестнадцать лет. Пока что рановато беспокоиться об этом.
Руфь решила, что не стоит больше его донимать, и перевела разговор на дом, который Берни снял в долине Напа.
— Джейн очень хочется, чтобы ты приехала к нам летом в гости.
— Хорошо, хорошо… приеду.
А когда Руфь и в самом деле приехала к ним, ей там очень понравилось. Живя в таком месте, можно не заботиться о прическе, ходить по траве, валяться в гамаке, подвешенном в тени раскидистых деревьев, часами глядя в небо. По краю участка протекал ручей с каменистыми берегами, по которому можно было бродить, шлепая босыми ногами по воде, как делал в детстве Берни, когда они жили в горах Кэтскилл. Долина Напа многим напоминала ему о тех далеких днях, и Руфь тоже припомнились те времена. Она увидела, как дети играют, бегая по траве; заметила, какое делается у Берни лицо, когда он смотрит на них, и ей стало немного спокойней за сына. Руфь согласилась с Берни: жизнь в Оуквилле — как раз то, что им нужно, и дети повеселели, и сам Берни тоже.