— Думаю, не стоит возить его лишний раз. Но мне нужны ваши данные для картотеки. Напомните мне, сколько ему лет? — Она приветливо улыбнулась Бернарду, и он постарался держаться как ни в чем не бывало, как будто он думал о чем-то совсем другом. Главное, не смотреть на эти глаза. Они такие синие… совсем как у Лиз… Он собрался с силами и ответил на ее вопрос:
— Ему два года и два месяца.
— Общее состояние здоровья хорошее?
— Да.
— Все прививки сделаны вовремя?
— Да.
— Как зовут вашего лечащего врача?
Он назвал ей имя доктора. Разговор на такие темы вести куда легче. Можно даже не смотреть на нее, если не хочется.
— Как зовут остальных членов семьи? — Она писала, продолжая улыбаться, а потом подняла на него взгляд. — Ваше имя Бернард Фаин, не так ли?
Он понял, что она запомнила его имя с первого раза, и чуть было не заулыбался в ответ.
— Верно. И у Александра есть девятилетняя сестра по имени Джейн.
— Да, я помню.
Она выжидающе посмотрела на него:
— А еще?
— На этом все.
Они с Лиз были бы рады завести еще ребенка, а то и двоих, но не успели сделать этого прежде, чем у нее обнаружили рак.
— А как зовут вашу жену?
Лицо его помрачнело, и она тут же заподозрила, что он еще не оправился после крайне неприятного развода.
Но он покачал головой. Этот вопрос неожиданно причинил ему отчаянную боль, и он совершенно растерялся.
— Э-э-э… она… ее нет.
Врач удивилась. Он как-то странно выразился, и взгляд у него стал тоже странный.
— Где нет?
— Ее нет в живых. — Он произнес эти слова едва слышным голосом, и тогда доктор поняла, как ему тяжело, и от души пожалела его. Смерть близкого человека — это страшный удар, от которого крайне трудно оправиться.
— Простите меня, пожалуйста… — Она приумолкла и посмотрела на малыша. Ужасная трагедия для всей семьи, а особенно для девочки. Алекс еще совсем маленький и ничего не понял. А у его отца такой расстроенный вид. — Мне не следовало спрашивать об этом.
— Ничего страшного. Вы же не знали.
— А как давно это случилось? — Наверное, не очень, ведь Александру всего два года. Она взглянула в лицо Берни и почувствовала, что сердце у нее заныло от боли за них всех, а на глаза навернулись слезы.
— В июле прошлого года.
Она поняла, что ему невыносимо говорить об этом, и перевела разговор на другую тему, продолжая заполнять карточку. На душе у нее стало тяжело, и когда они ушли, легче не стало. Бедный, он так расстроился, когда речь зашла о его жене. Мысли о нем преследовали ее весь день, а потом она неожиданно повстречала его на той же неделе в супермаркете. Александр, как обычно, сидел в корзинке, а Джейн стояла рядом с Берни. Она о чем-то торопливо говорила отцу, а малыш кричал во все горло: «Жвачка! Папа, жвачка!» — и размахивал руками. Доктор Джонс чуть было не столкнулась с ними, но вовремя остановилась и заулыбалась. Оказывается, они вовсе не такие грустные, как она предполагала. Честно говоря, вид у них вполне счастливый.
— Ну, здравствуйте, как поживает наш малыш? — Она посмотрела на Александра, а затем на Берни и поняла, что он рад этой встрече.
— Ему уже гораздо лучше. Наверное, антибиотики помогли.
— Он ведь еще продолжает их принимать? — Ей казалось, что курс еще не закончен, хотя вспомнить точно она не смогла.
— Да. Но он уже пришел в себя.
Улыбающийся Берни показался ей немного усталым, но отнюдь не унылым. Он пришел в магазин в шортах, и она заметила, какие красивые у него ноги, хотя изо всех сил старалась не разглядывать его чересчур пристально. Он очень привлекательный человек. Но и сам Берни успел хорошенько ее рассмотреть. Она опять в джинсах, а еще на ней синяя рубашка и красные сандалии, а чистые черные волосы так и сияют. На ней не было врачебного халата, и Джейн не догадалась, кто она такая. Когда Берни наконец представил их друг другу, Джейн осторожно протянула ей руку, словно опасаясь чего-то, и посмотрела на нее крайне подозрительно. Девочка решилась упомянуть о встретившейся им женщине, лишь когда они вернулись в машину.
— Кто это был?
— Доктор, к которому я недавно возил Алекса. — Берни старался говорить как ни в чем не бывало, но у него возникло такое ощущение, будто он снова стал маленьким и разговаривает не с дочкой, а с собственной матерью. Он даже рассмеялся такому разительному сходству ситуаций. Руфь задала бы ему точно такой же вопрос.
— А почему ты возил его именно к ней? — Он сразу догадался о том, что кроется за этими словами, но никак не мог взять в толк, чем врач так не понравилась девочке. Ему и в голову не пришло, что она ревнует.