Отныне и вовек

— Держится. Он был страшно потрясен.

— Могу себе представить, — произнесла она мягко, с растерянной улыбкой. Потрясен. Они оба потрясены. — Мартин, я звоню, чтобы выяснить кое-что сейчас, до того как увижу Яна.

— Что?

— Можем ли мы подать апелляцию? Занимаешься ли ты этим? И как, черт возьми, нам заплатить за нее? Но это уже другой вопрос.

— Мы сможем обсудить все после вынесения приговора, Джессика. Если его приговорят условно, то нет смысла подавать апелляцию, кроме как для того, чтобы в документах не было записи о судимости. Это решать Яну. Но думаю, ты не должна принимать решение до вынесения приговора. Время подачи апелляции ограничено, но ты еще успеешь.

— Когда вынесение приговора?

— Через месяц, считая с завтрашнего дня.

— Но зачем ждать?

— Потому что ты не знаешь, Джесси, что произойдет. Если его выпустят, осудив условно, Ян, возможно, не захочет потратить его или твой последний цент на подачу апелляции. Он не в том положении, чтобы это отразилось на его карьере.

Хотя нет, это может повредить ему, но не в такой степени. А если его освободят, о чем тебе беспокоиться?

— Что значит, если его освободят? — Джесси пришла в замешательство.

— Хорошо. Альтернативой условного освобождения является тюремное заключение. В таком случае ты тоже можешь пожелать подать апелляцию. Но она обернется для тебя новым судом. Тебе придется снова пройти через всю процедуру.

Нет ни малейших улик, которые бы мы не представили на рассмотрение. Ничего не изменится. Так что ты еще раз пройдешь круги ада и, возможно, напрасно. Полагаю, сейчас самое время сосредоточить усилия на условном освобождении.

Потом станем ломать голову над апелляцией. Идет?

Джессика неохотно согласилась. Что он имел в виду, сказав «если они выпустят Яна»? Что значит «если»?

Глава 21

— Все в порядке?

— Все в порядке. — Она улыбнулась, и инстинктивно ее рука потянулась к золотой фасолинке на шее.

Она поиграла с ней пару секунд, смотря на мужа. Джессика пережила эти сутки, Хоугтон не вернулся. — Я люблю тебя, Ян.

— Дорогая, я тоже люблю тебя. С тобой правда все в порядке? — Он казался таким озабоченным ее состоянием.

— Не беспокойся. А как ты?

Его глаза были красноречивее слов.

Сейчас Ян находился в окружной тюрьме и был одет в грязный комбинезон, который ему выдали. Они запихнули его одежду в сумку и возвратили Мартину. Накануне тот переслал их Джессике вместе с «вольво». После чего она приняла две таблетки из числа тех, которыми снабдила ее Астрид.

— Мартин говорит, они могут дать тебе условно. — Но они оба помнили статью, прочитанную накануне суда. Речь в ней шла об отмене условного наказания за изнасилования. В данный момент общество не было настроено снисходительно.

— Посмотрим, Джесси, но особенно не надейся. Мы попытаемся.

Что произойдет, если его не выпустят условно? Она даже не задумывалась. Позже. Еще одно «позже», как суд и приговор.

— Ты хорошо вела себя? Без паники, без чудачеств? — Ян знал ее слишком хорошо.

— Я была паинькой. Астрид заботилась обо мне. — Джесси не упомянула о Хоугтоне и безумной ночи, с которой ей пришлось бороться с помощью таблеток, чтобы выжить. Она ползла через прошлую ночь, как сквозь минное поле.

— Она здесь?

— Да, ждет внизу. Астрид не хотела тебя смущать. Поняла, что нам нужно побыть вдвоем.

— Скажи ей, что я люблю ее. Я рад, что ты здесь не одна.

Джесси, я так беспокоился за тебя. Обещай мне, что ты не сделаешь ничего дурного. Пожалуйста. Обещай.

Его глаза умоляли.

— Обещаю. Честно, дорогой. Я в порядке.

Но в это верилось с трудом. Они оба выглядели не лучшим образом. Опустошенные, потрясенные, истощенные, Ян с двухдневной щетиной. С полчаса они обменивались бессвязными банальностями все еще не вышедших из шока людей.

Джесси изо всех сил старалась не заплакать, и ей это удавалось до тех пор, пока она не села в машину к Астрид.

То были слезы гнева и боли.

— Они держат его в клетке, как животное! — А эта проклятая женщина работает, наверное, в своем офисе, живет как ни в чем не бывало. Она отомстила и теперь может радоваться. Пока Ян гнил в тюрьме, а Джесси сходила с ума по ночам.

Астрид отвезла ее домой, приготовила обед и подождала, пока та не задремала. Наступившей ночью ей было легче, отчасти из-за того, что она была слишком измотана, чтобы мучить себя размышлениями. Она просто спала. А рано утром Астрид вернулась с клубникой, свежим номером «Нью-Йорк тайме» и журналом мод, как будто для Джессики это представляло какой-то интерес.