Гламур

– Но с какой стати он отдал рукопись тебе? Это же все происходило в действительности! Как, черт возьми, он мог написать такое заранее?

– Это только повесть, – сказала Сью.

Двумя руками Грей медленно скручивал листы рукописи, пока они не превратились в короткую дубинку.

– Но откуда он мог знать? – воскликнул он. – Когда Найалл дал тебе это? Ты говоришь, вскоре после взрыва? Но это же невозможно! Все, о чем здесь написано, произошло гораздо позже!

– Я этого не понимаю, точно так же, как ты.

– Найалл не сочинял это! Он не мог выдумать все это из головы! Значит, он тоже был там. Все время торчал в клинике, пока я выздоравливал. Найалл не оставлял меня ни на минуту! Вот что все это значит. Неужели не понимаешь?

– Ричард, эта рукопись валялась у меня в комнате много недель.

Внезапно Грей заерзал на месте и стал дико озираться по сторонам.

– Найалл преследует меня? Он и сейчас здесь?

– Я уже говорила. Найалл может быть всюду, где пожелает. Если даже он здесь, это не имеет никакого значения.

– Сейчас он здесь, Сью! Я чувствую, что он в этой комнате!

Грей вскочил, покачнувшись из-за слабого еще бедра, сделал неловкий шаг в сторону и принялся молотить по воздуху своей бумажной дубинкой. Банка, стоявшая у его ног, опрокинулась, и светлое пенистое пиво с бульканьем полилось на ковер. Грей крутился на месте, одной рукой шаря вокруг себя и рассекая воздух зажатыми в другой руке страницами рукописи. Он неуклюже двинулся к двери, рывком открыл ее, выглянул наружу, затем резко захлопнул. Вслепую он чуть не задел меня, подняв вокруг вихри воздуха.

Я отступил назад, стараясь держаться на расстоянии, дабы не быть поколоченным дубинкой из моего собственного сочинения.

– Уймись, Грей! – крикнул я, но ты, конечно же, не услышал.

Зато Сьюзен сразу же подала голос:

– Ричард, ради Бога! Не изображай из себя идиота!

Ни один из нас не обратил на нее внимания. И это правильно, потому что наша ссора, Грей, касается только нас двоих. Ты сейчас передо мной, ты стараешься держаться твердо, опираясь на здоровую ногу, твой кулак нацелен мне в лицо, твои глаза, полные отчаяния, кажется, уставились прямо на меня. Не надейся, я увернулся от твоего пронзительного взгляда, взгляда кинорепортера. Ты превосходный оператор, но без камеры никогда меня не разглядишь.

Однако дело зашло далеко. Пора положить этому конец.

Замри на месте, Грей! Больше ничего не будет происходить. Ты такой крутой. Ты размахиваешь руками, дергаешься: похоже, будто пленку дюйм за дюймом прокручивают в камере. Молчи и не шевелись!

Так-то лучше. Сьюзен, тебе тоже невредно успокоиться, замри!

Я просто беру паузу.

10

У меня дрожат руки. Видишь, до чего ты меня довел, Грей? Тебе так легко меня напугать. Мы оба – угроза друг для друга: ты со своим тупым бесчувствием к страданиям окружающих, я со своим умением дергать тебя за веревочки. Но я-то уже взял себя в руки, пусть даже на время, а ты рискуешь остаться вот так навсегда.

Ладно, довольно об этом. Теперь я скажу тебе такое, что ты меньше всего хотел бы услышать:

Я – твой незримый противник. Я всегда рядом. Ты никогда не сможешь меня увидеть, потому что не знаешь, как смотреть и куда. Я был с тобой всюду. Я следил за тобой в клинике, и когда Сьюзен пришла тебя навестить, я был там. Я знал все о твоих намерениях, я слышал все, что ты говорил. Я был на юге Франции и сочинил партию для тебя. Я следовал за вами в Уэльсе и придумал текст для Сьюзен. Теперь я с тобой в Лондоне, и это снова моя история. Ты никогда не освободишься от меня. Я все время смотрел за тобой и слушал тебя. Мне известно все, что ты делал и о чем думал. У тебя не осталось ни одной тайны, ничего собственного.

Я говорил, что разделаюсь с тобой, Грей, и я добился своего.

Я – то, чего ты всегда боялся. Я невидим для тебя, но не так, как понимает Сьюзен, и уж точно не так, как думаешь ты.

11

Взять хотя бы эту комнату, где мы сейчас втроем. Это твоя гостиная, в квартире, которая, как ты считаешь, твоя. Мы все трое здесь – вечные противники. Мы смотрим друг другу в лицо, но, как всегда, нам не дано ни видеть, ни замечать.

Я знаю эту комнату как свои пять пальцев, хотя в действительности ни разу здесь не был. Я могу ее видеть. Я могу перемещаться по ней, ступать по полу или парить в воздухе, могу оценить ее общий вид и рассмотреть в мельчайших подробностях. Белые стены, которые так ненавидит Сьюзен, выкрашенные дешевой эмульсионной краской, какой часто пользуются при устройстве меблированных комнат. На полу – ковер, уже слегка потертый. Обстановка намного лучше. Мебель досталась тебе по наследству от родителей и несколько лет хранилась на складе, пока ты не нашел себе это жилье. В углу – телевизор, на его экране – слой белесой пыли. Ниже – видеомагнитофон, настроенный на Второй канал Би-би-си, с торчащей из него наполовину записанной кассетой.