Гимн крови

— Очаровательно, — заметил он.

— Давай же, расскажи, что сейчас происходит, — сказал я.

— Хорошо. Ровен пропадает в лаборатории, где исследует тела, она едва заглянула в письма. Их сейчас прочитывает Михаэль. Он покажет мне их позже. Конечно же, Таламаска, побывав у Мэйфейров утром, просмотрела все компьютеры.

Эти компьютеры волей Эша — собственность Михаэля и Ровен. У нас не было выбора, кроме как сделать то, что мы сделали. Возможно, они позволят нам изучить материалы позже.

— Предприняли ли Мэйфейры какие-то действия, касающиеся самого острова, не допускать туда наркоторговцев?

— Они связывались со всеми полицейскими управлениями, контролирующими эту часть мира, я верю, но думаю, что все это довольно сложно. Мы предложили снова направить туда наших наемников. Они будут держать нас в курсе дела. Туда были также посланы какие-то собственные службы безопасности. Ну и было произведено что-то вроде зачистки. Очевидно, что катер и самолет были в собственности Эша. Этот Родриго, которого ты столь любезно уничтожил, был главной целью Управление по борьбе с наркоторговлей. Семья это выяснила, когда обратилась за защитой острова. Семья не сотрудничала с Управлением и не приглашала их. Все устроилось неофициально.

— Хммм… — я почувствовал некоторую неловкость, слушая об острове. Все эти джунгли. Если бы только у меня было время пройти через них.

— Где Талтосы?

— Ты хочешь короткий ответ или историю?

— Ты шутишь?

— Ну что ж, Миравелль и Оберон провели время до полудня на Первой улице в компании Долли Джин и Танте Оскар, — сказал Стирлинг. — Это было довольно забавно. Мне все время казалось, что у меня галлюцинации. Танте Оскар явно многие годы не покидала свои апартаменты во Французском квартале. Ты помнишь, что она одновременно надевает три-четыре платья?

— Разумеется, я помню, — сказал я. — Она распространяет обо мне злые слухи. Мне бы следовало ее образумить, но если ей действительно за сто лет, я могу спровоцировать у нее сердечный приступ.

— Верная мысль. Когда Долли Джин созвонилась с ней посредством знаменитого телефона из холодильника, она согласилась прийти на Первую улицу, если за ней пришлют машину, и она провела полдень с Долли Джин и Михаэлем развлекая "ходячих младенцев" историями, или с Миравелль и Обероном развлекая их, я не могу сказать точно, но мы с Михаэлем записали все для потомков. Миравелль была здорово шокирована тем, что говорили старые леди, с Обероном же сделалась истерика. Он решил, что это самые забавные человеческие существа, которых ему когда-либо доводилось видеть, и он притоптывал ногами и стучал по столу.

— На самом деле я был зачарован самой коллекцией из страннейших существ, включая Танте Оскар. — Он достал сигарету. — На ней и в этот раз было три или четыре платья под бордовым плащом с лисьим мехом и черная шляпка с розами и маленькой вуалью, а глаза у нее действительно оказались похожими на яйца. Она вошла в дом, безостановочно творя крестные знамения, в ее правой руке мелькнули четки, батальон из отменных двенадцатилетних мальчишек сопровождал ее по мраморным ступеням в столовую. Мальчики вскоре обнаружили бассейн, им было предложено искупаться, чем они и занялись с восторгом. Скорее всего, они там все еще плавают. Вероятно, им еще ни разу в жизни не доводилось купаться.

Стирлинг остановился.

Появился Сногсшибательный Дуэт. Оба вырядились в пиджаки для сафари и слаксы цвета хаки, рубашка Квинна была распахнута. У Моны был высокий оливково-зеленый воротник — потрясающий контраст с формальной одеждой, которую они постоянно носили раньше.

У обоих были бледные осунувшиеся лица. Им не было нужды охотиться, благодаря пиршеству вчерашней ночи, но, очевидно, мрачное приключение сказывалось. У Квинна был такой вид, будто он постится. Мона выглядела израненной и ослабшей.

На какой-то момент я увидел в ней изможденную умирающую девочку, какой она первый раз попалась мне на глаза. Это испугало меня… Последовали поцелуи и объятия, предназначенные поднявшемуся, чтобы их поприветствовать Стирлингу.

Я пожал ей руку, и она низко наклонилась, чтобы поцеловать меня в губы. Я ощутил, что ее лихорадит, будто ее тело хранило память о недавних снах. Ее зрение заволокло серой дымкой печали.

Она сразу перешла к делу, еще до того, как плюхнулась в ивовое кресло, закинув ноги на стол.