Гимн крови

— Ну давай же, Крутой парень, — стянутым шепотом произнес Квинн, — надевай на меня свои наручники.

Тишина.

Шериф застыл, потом повернул голову, отскочил на два шага назад, направился к двери, вышел в коридор, а затем и прочь через парадное крыльцо, бормоча, что на ферме Блэквуд не осталось ни одного вменяемого человека, и есть нечто душераздирающее и постыдное в том, что дом ожидает полное разорение и разгром, да, именно, Разорение и Разгром!

Громко хлопнула дверь. Шерифа больше не было.

— Итак, я думаю, мне пора идти, — оживленно и громко заявил Гради Брин. — Да, в первую очередь я займусь тем, что сделаю для вас копию отчета коронера.

Он так быстро рванул к двери, что впоследствии ему грозило испытать приступ головной боли в машине (чего с ним не случилось).

А тем временем Томми подбежал к Квинну и обнял его. Нэш беспомощно наблюдал сцену.

Это событие здорово сбило Квинна с толку. Но он тут же поторопился успокоить мальчика.

— Ни о чем не волнуйся, — сказал он. — Ты снова отправишься в Итон. А когда вернешься домой, то ферма Блэквуд никуда не денется, и будет такой же безопасной, шумной и прекрасной, как и сейчас, полной счастливых людей, и будут здесь и Жасмин, и Большая Рамона и все-все, как и сегодня.

Один из рабочих пробормотал, что вот это дельное замечание. А Сынди, медсестра, заверила, что так и будет. А Большая Рамона сказала: "Да, о Господи".

А Жасмин, поняв, что в ней нуждаются, отпустила меня, выдержав напоследок маленькую атаку из моих поцелуев, и отправилась обнимать Томми.

— Ты пойдешь со мной на кухню, Квинн Блэквуд, — сказала она. — И ты, Нэш Пенфилд. У меня там на плите запеченный цыпленок. И ты Сынди…

— У кого это, интересно, запеченный цыпленок на плите? У тебя? — спросила Большая Рамона. — Это у меня запеченный цыпленок в кастрюле. И только посмотрите на Мону Мэйфейр. Этот ребенок совершенно здоров.

— Нет, нет, вы все идите, — сказала Мона, поднимаясь и жестами предлагая им оставить нас. — Квинну, Лестату и мне нужно поговорить.

— Маленький господин, — сказала Жасмин, — я больше не сплю внизу. Я перебралась наверх с Джеромом и бабушкой. И я задергиваю жалюзи на всех окнах. Меня преследует Патси.

— Я найду ее, — сказал Квинн. — Не волнуйся.

— А она приходит в какое-то определенное время? — очень благожелательно спросила Мона.

— Где-то часа в четыре по утрам, — сказала Жасмин. — Я знаю, потому что она останавливает часы.

— Так и должно быть, — сказал Квинн.

— О нет, только не начинай снова! — прикрикнула на него Жасмин. — Уже нашли ее письма, все думают, что она застрелилась, с тебя сняты подозрения, успокойся, наконец!

И она потащила за собой Томми.

— Нет, подожди минутку, — сказал Томми, который неожиданно раскис и растерял небольшой запас мужества, утонувшего в глубокой детской печали. — Я действительно хочу знать. — Он сглотнул. — Квинн, ты же не убивал ее, правда?

Это было душераздирающе.

На какое-то время все затихли, а потом Квинн сказал:

— Нет, Томми, конечно же, нет. И очень важно, что ты мне веришь, что ты уверен в том, что я бы не сделал такого. Просто… Я не был с ней добр. А теперь ее нет. И мне от этого грустно. А что касается шерифа, то мне нет до него дела, вот я и говорил ему ужасные вещи.

Это была безупречная ложь, выпаленная с такой решительностью, что это растревожило темные глубины мыслей Квинна. Она вырвалась, зажегшись от любви, которую Квинн испытывал к Томми. Его ненависть к Патси нисколько не уменьшилась. То, что теперь тут бродит ее дух, приводило его в бешенство.

— Вот и замечательно, — сказала Жасмин. — Мы все переживаем, что не очень хорошо с ней обращались. Она была независимой личностью, теперь и ты это можешь признать, Квинн. И иногда мы ее не понимали.

— Очень хорошо сказано, — сказал Квинн. — Мы недостаточно старались ее понять.

— Конечно же, Томми понимает, — сказал Нэш. — Мы все понимаем. Или, быть может, с разрешения Квинна, я бы мог объяснить это лучше. Пошли Томми, нас ждет ужин на кухне. Теперь, когда Квинн здесь, не о чем больше беспокоиться. А мисс Мэйфейр, позвольте заметить, вы замечательно выглядите. Так чудесно видеть вас снова, и так кстати.

— Спасибо, мистер Пенфилд, — сказала Мона так, будто она не была свирепой хищницей.

Однако лицо Квинна осталось мрачным, и когда в комнате никого, кроме трех тайных монстров, не осталось, мы придвинулись друг к другу.