Человек воды

— Чего это ты вытаращился? — спрашивает она.

— Да я так, Биг, — отвечаю я. Но витринное стекло уже познакомило меня с моим внешним видом, поэтому я не в силах поднять на нее глаза.

— Прости, если я выгляжу недостаточно привлекательной для тебя, — говорит она, и я вздрагиваю. Она надвигается на меня через холл, подталкивая ногой бачок с аммиачным порошком, при этом ей приходится наклоняться, отчего одна грудь отлетает в сторону, а вторая подпрыгивает вверх, прямо на меня. Будто я и так недостаточно напуган.

— Богус? — говорит она. — Что с тобой случилось? Они что, отложили игру? — И она поднимает мое лицо своей широкой рукой.

Затем я вижу, как она открывает рот, и в первый момент мне кажется, будто она шокирована выражением моего лица. Поначалу я не понял причину ее гневного взгляда и не распробовал — до того момента, пока не облизнул языком пересохшие губы, — в углу рта и на щетинках усов бледно-оранжевую помаду Лидии Киндли, оранжевую любовь.

— Ах ты, сукин сын! — произносит Бигги и, схватив из бачка с чистящим порошком грязную тряпку, сначала бьет меня ею по лицу, затем ловко вытирает мне рот. Возможно, из-за резкого аммиачного запаха под самым моим носом мои глаза становятся мокрыми.

— Я потерял работу, Биг, — всхлипываю я. Она ошарашенно смотрит на меня, и я повторяю: — Я потерял работу, Биг. Я потерял эту гребаную работу… — И тут я чувствую, что начинаю опускаться на свои избитые в кровь колени, становясь на них уже который раз за этот ужасный день.

Бигги пытается прошмыгнуть мимо меня, но я обхватываю руками ее бедра и, прижимаясь к ней, повторяю снова и снова:

— Я потерял работу. Работу!

Тут она опускается на колени и берет меня за подбородок; я прикусываю язык и чувствую, как теплая струйка крови бежит по моему горлу. Я снова обнимаю Бигги и ищу ее лицо, которое неожиданно оказывается рядом с моим, где-то у самых ее колен. И тогда она говорит мне тихим, спокойным, совсем другим голосом:

— Богус? Что это была за работа, Богус? Ведь это была никуда не годная работа, верно? К тому же она приносила такой ничтожный доход, что мы даже не заметим его отсутствия… Ведь правда, Богус?

Но этот чертов аммиак — зверская вещь. Я не могу сказать ни слова — я лишь теснее прижимаю обтянутую моей футболкой талию Бигги к своему окровавленному рту. Бигги обнимает меня; она такая сильная, что я не могу пошевельнуться, но я нахожу свое привычное место, зажатый между грудью и бедром. Я позволяю Бигги протяжно убаюкивать меня своим низким, ровным голосом:

— Ничего страшного, Богус. Теперь все в порядке. Правда, теперь все хорошо…

Возможно, я вступил бы с нею в полемику, если бы не увидел Кольма, который бросил свои битые грузовики и направился к нам, заинтересовавшись, что это за беспомощное существо, которое пытается успокоить его мать. Я зарываюсь лицом в Бигги и чувствую, как Кольм осторожно трогает меня: спину, уши и ноги, стараясь обнаружить, каким именно местом я так больно ушибся. И, клянусь жизнью, я сам не знаю каким.

— А у меня для тебя есть подарок. — Низкий голос Бигги дрейфует по холлу, возвращается и тонет. Она протягивает его мне. «Подарок в честь вылета с работы для почти неверного мужа»! Кольм хлопает ручонкой по марке, пока я перевожу с венгерского. От Мило Кубика и его «Пиполс-Маркет», бесценная консервная банка с моим любимым «Рагу из дикого кабана под соусом Медок». Мило Кубик — эмигрант-гурман. Он сбежал из Будапешта с воспоминаниями и консервными банками этого и другого рагу.

— Благодарю тебя, Господи, что ему это удалось, — говорю я. — Я знаю, что если в Будапеште оказался бы я — с бутылкой маринада для кабана в кармане, — то меня бы непременно поймали.

Глава 12

ХОЧЕШЬ ИМЕТЬ РЕБЕНКА?

Тюльпен вернулась домой пораньше, однако Богус и Ральф Пакер задержались в студии на Кристофер-стрит, чтобы спокойно позаниматься с саунд-треками к фильму «На ферме».

Коммуна хиппи, называвшаяся «Вольная ферма», заняла примерно четыре акра пустующей земли, принадлежащей местному либеральному гуманитарному колледжу. Они разбили там сад и пригласили настоящих местных фермеров разделить с ними урожай и разбить собственные сады. У колледжа имелось несколько сот акров пустующих земель. Власти колледжа попросили «вольных фермеров» уйти, но те заявили, что всего лишь обрабатывают неиспользованную землю. А неиспользуемая земля — это преступление против человечества; в Вермонте полно фермеров, которым не хватает земли. И «вольные фермеры» останутся на земле колледжа, пока эти свиньи силой не вышвырнут их оттуда.