Роза и лилия

Воцарилось молчание. Жанна была сама не своя от смущения: что это такое она осмелилась сказать? Да еще самому королю! Что его стража никуда не годна, а налоги разоряют народ? Отец Эстрад не сводил с Жанны глаз. Я все погубила, решила она.

— О каких это банкирах вы изволили говорить? — спросил король.

Жанна сглотнула. Надо отвечать, иначе ее сочтут бестолковой болтуньей. Она собралась с силами и посмотрела на Бартелеми, ища поддержки. Тот, видно, также не ожидал от нее такой прыти.

— Мэтр Борболан в Аржантане и его окрестностях, господа Тулье и Буррэ в Туре. Мэтр Жак Кёр в Париже, Бурже и многих других городах.

При упоминании о Жаке Кёре лица Бартелеми, отца Эстрада и управляющего застыли. Снова повисло молчание. Жанна сказала себе, что поступила глупее некуда.

И тут сам король обернулся к ней со своим вечным видом озабоченной птицы и улыбнулся краем губ.

— Это правда. Жак Кёр богат, гораздо богаче меня. Полагаю, Анри Борболан скоро ему не уступит. Вы правы, Жанна. Все эти деньги в сундуках не вернут народ в деревни. Надо заставить этих новых богатеев вкладывать туда средства.

Король указал на Бартелеми костью пулярки:

— Мессир де Бовуа, Агнесса сослужила вам добрую службу, дав совет открыть ваше сердце Жанне Пэрриш.

Воспрявший духом Бартелеми горделиво улыбнулся.

— Ваша должность в Боте упраздняется, — продолжил король. — Поскольку вы вооружены добрым советом, но остались без места, я назначаю вас помощником коннетабля де Ришмона.

Коннетабль де Ришмон был самой важной персоной страны после короля: на нем лежали все дела Франции. Бартелеми едва смог вымолвить:

— Ваше величество безмерно добры.

— Вовсе нет, я просто дарую вам случай претворить в жизнь советы вашей будущей супруги.

Управляющий замком не мог скрыть изумления. Отец Эстрад прищурил глаза. Они были явно не готовы к таким королевским милостям.

— Жанна, — продолжил король, — не мудрствуя, указала на две важнейшие для королевства вещи. Во-первых, наши сеньоры набивают себе карманы, не желая послужить стране. Могу еще добавить, что, кроме всего прочего, они строят мне козни, не брезгуя подчас помощью иноземцев. Слава Богу, она об этом не знает. Во-вторых, все деньги, текущие в города, обогащают только банкиров. Жанна, пью за ваш ум.

— Вы смущаете меня, сир.

— Нет! — воскликнул король с живостью, которой никто от него не ожидал. — Имя Жанна и вправду приносит мне счастье! Не давайте смутить себя ни лести, ни брани, ни процветанию, ни бедам.

— Сколько вам лет, мадемуазель? — спросил священник.

— Пятнадцать с половиной, отец мой.

— И вы уже думаете о таких вещах?

— Именно в это время девушки начинают соображать, — сказал король. — А лучший университет — это улица. Она говорит не на латыни, а на языке здравого смысла.

— Сир, — сказал священник, — окажите мне честь, разрешив обвенчать молодых.

— На следующей неделе во дворце Турнель, — объявил решение король.

Подали свежие вишни и абрикосы, сваренные в меду. Карл подал одно из блюд Жанне. Та положила себе абрикос. Король склонился к ней и сказал вполголоса:

— А когда мы узнаем счастливую новость?

Жанна стала малиново-красной. Она умоляюще посмотрела на короля и едва слышно прошептала:

— Сир…

— Ваше лицо изменилось с тех пор, как мы виделись, уж я-то в этом понимаю. Женщина расцветает с первых недель беременности. Но вы не ответили. Пусть это будет наш с вами секрет.

— В феврале, сир, — произнесла Жанна как можно тише, давясь от смеха.

Король задумчиво посмотрел на нее и обернулся к остальным:

— Ко всем благодеяниям, которыми мы обязаны Агнессе, прибавился и этот ужин. Не забудьте помянуть ее в своих благодарственных молитвах, отец мой.

Отец Эстрад склонил голову и прочел какую-то молитву на латыни. Жанна, ясное дело, не поняла ни слова. Она снова вспомнила своих родителей. Подумала о мертвой женщине наверху. О том, что смерть по-прежнему путает карты.

Король покинул залу, и все разошлись.

— О чем это ты секретничала с королем? — спросил Бартелеми.

Жанна ответила и легла в постель. Бартелеми задул все свечи, кроме одной, разделся и тоже улегся.

— Откуда ты знаешь все то, о чем говорила королю?

— Ну… я сама видела, да и торговцы мне кое-что рассказали.

— А этого Борболана ты тоже сама видела?