Иисус: Возвращение из Египта

Мама захотела добраться до Вифании, которая находилась совсем недалеко от места, где мы стояли. Она мечтала повидать Елизавету, свою возлюбленную сестру. Но наши родственники предложили сначала спуститься с холмов и войти в Иерусалим, чтобы найти жилье на дни празднования. Поэтому мы пошли в Иерусалим.

Дорога была забита людьми, их становилось все больше, поэтому мы шли медленно и иногда вообще останавливались, а чтобы поддержать наш дух, пели псалмы.

Когда мы подошли к самому городу, оказалось, что самое трудное еще впереди: нам предстояло пройти через ворота, а толпа давила на нас, и все малыши очень устали. Кое-кто из детей плакал. Другие заснули на руках у матерей. Я считал себя уже слишком взрослым, чтобы проситься на руки, и шел сам, поэтому мне было не видно, куда мы идем и что собираемся делать.

Как только мы оказались на узких городских улицах, до нас докатились слухи, что все синагоги переполнены, дома заняты паломниками и что город не вмещает всех прибывших. Тогда Иосиф решил, что мы вернемся и пойдем в Вифанию, где жили наши родственники. Он рассчитывал на то, что мы сможем разбить там лагерь.

Нам-то казалось, что мы придем в Иерусалим прежде многих, заранее. Мы надеялись пройти очищение в храме — тот же самый ритуал, что мы проводили и в деревне, с пеплом, и «живой» водой, и двумя окроплениями, только нам хотелось пройти его и в храме.

Однако довольно скоро стало понятно, что с теми же намерениями в город пришло множество других людей. Праздник Песаха привлек в Иерусалим весь мир.

В такой давке вполне естественными были ссоры, а некоторые паломники даже кричали друг на друга. Когда я услышал крики, у меня застучали зубы. Но насколько я мог видеть, никто не дрался. Высоко, по верху стен, ходили солдаты, я старался не смотреть на них. У меня болели ноги, я хотел есть, но знал, что все чувствуют себя так же.

Мы долго и с трудом выбирались обратно из города, а затем поднялись в холмы и пошли в деревню Вифанию. Я так устал, что решил оставить на завтра всю свою радость и благодарность за возможность снова увидеть Иерусалим.

День еще не закончился, но уже начал клониться в сумерки. Повсюду вдоль дороги в Иерусалим и в Вифанию, прямо под открытым небом люди устраивались на ночь. Мама и Иосиф взяли меня за руки, и мы отправились искать Елизавету.

Дом родственников, приютивших ее, был большим и богатым, с ровными каменными плитами, недавно покрашенный, с узорчатыми занавесками на дверях. Нас встретил молодой человек — такой благовоспитанный, что сразу становилось понятно: он богатый. Одет он был в белоснежные одежды, на ногах носил хорошо пошитые сандалии. Черные волосы и борода блестели от ароматического масла. С гостеприимной улыбкой он приветствовал нас на пороге своего дома.

— Это твой родич Иосиф, — тут же сказала мне мама. — Иосиф — священник, и его отец Каиафа — священник, и его отец раньше был священником. Это наш сын Иисус, — обратилась она к мужчине, положив руку мне на плечо. — Мы пришли навестить мою сестру Елизавету, жену Захарии. Нам сказали, что она больна и что вы приютили ее по доброте своей, за что мы несказанно вам благодарны.

— Елизавета и моя сестра, так же как и твоя, — ответил молодой человек мягким голосом. У него были быстрые темные глаза, и он открыто улыбнулся мне, и я перестал бояться его. — Входите в дом, прошу вас. Я бы предложил вам остаться у нас на ночь, но вы сами видите: у нас все занятно. Дом переполнен…

— Что ты, мы пришли совсем не за этим, — быстро заговорил Иосиф. — Мы только хотим навестить Елизавету. Но не позволишь ли ты нам разбить лагерь неподалеку от твоего дома? Видишь ли, нас пришло довольно много, из Назарета, и из Капернаума, и из Каны.

— Прошу вас, располагайтесь, — ответил молодой священник. Он пригласил нас следовать за ним. — Елизавету вы найдете спокойной, но молчаливой. Не знаю, вспомнит ли она вас, не стоит сильно надеяться на это.

После долгого пути по холмам наши одежды и обувь были покрыты пылью, и, входя в дом, мы пачкали полы. Я видел это, но мы ничего не могли с этим поделать. К тому же в каждой комнате мы встречали паломников, сидящих и лежащих на одеялах, то и дело мимо нас пробегали женщины с кувшинами и другой утварью, и в результате в доме уже и без нас было довольно грязно. Так что нам оставалось лишь идти дальше.

Мы вошли в комнату, в которой находилось столь же много постояльцев, сколько и в других, но в ней были большие окна, сквозь которые в помещение лился предзакатный свет, отчего воздух в комнате казался теплым. Иосиф провел нас в дальний угол, где на поднятой над полом постели, среди подушек и одеял, укутанная белыми шерстяными одеждами лежала Елизавета. Она смотрела в окно. Думаю, она следила за движениями зеленых листьев на дереве.