ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

Джанет, передернув плечами, сказала:

— Нет, это все-таки жестоко заставлять мышей снизу смотреть на кота.

— Что? — отозвался Драммонд. — Завари-ка чаю, Дункан выглядит усталым. Эти мыши, Дункан, почти что слепые. Если кто-то и страдает, так только Рыжик.

Драммонд вышел из комнаты и вернулся с автопортретом, на котором он натирал кий мелом возле бильярдного стола. Он прислонил картину к буфету, взял кисти и краски и начал исправлять количество и расположение шаров. В воздухе разнесся приятный запах льняного масла и скипидара. Временами, отступая на несколько шагов назад, Драммонд осведомлялся:

— Ну как, Дункан?

Джанет подала Toy чашку чаю и сэндвич с ветчиной; насытившись, он принялся ее рисовать. Джанет присела на корточки у огня, взяв кота на колени; густые волосы занавешивали ее нежное лицо. Она походила на Марджори, но Марджори держалась по-детски беспечно, а Джанет, казалось, чувствовала на себе взгляды, проникавшие в самые тайные ее уголки.

— Который час? — спросил Toy.

— Не знаю, — ответил Драммонд. — Ни на одни часы в этом доме полагаться нельзя — и меньше всего на те, которые идут. Жаль, мамы здесь нет. Она умеет определять время по самолетам, например. Разве нет, па?

— Что?

— Я сказал, что ма всегда знает точное время.

— О да! Бывало, утром в постели трясет меня за плечо: «Гектор! Гектор! Уже десять минут пятого. Вон миссис Стюарт уже направилась на работу в пекарню — ее походку я ни с чьей не спутаю». Или: «Без четверти восемь — слышу, как лошадь Элиота везет тележку с молоком, это от нас через две улицы».

— А вы не скажете, который час, мистер Драммонд? — спросил Toy.

Мистер Драммонд взял будильник, лежавший циферблатом вниз на стопке книг возле кровати, поднес его к уху, встряхнул и осторожно положил на место со словами:

— Стрелки перестали двигаться, и доверять им не стоит. — Опустив веки, он с открытым ртом откинулся на подушку и наконец уверенно произнес: — Мы в районе полуночи.

— Трамваи уже не ходят, тебе придется у нас переночевать, — заметил Драммонд.

— Трамваи ходят. Я их слышу, — вмешалась Джанет.

— А язык придержать ты не можешь? — свирепо огрызнулся Драммонд. — Не понимаю, как я тебя терплю… Ты — экстракт всего… всего… Дункан! Ты ведь не позволишь этой женщине выставить себя из моего дома?

— Нет, не позволю. Я иду домой, в постель. Спокойной ночи.

Драммонд пошел за Toy следом:

— Давай разберемся здраво, Дункан. Зачем тебе идти в постель?

— Спать.

Драммонд выпрямился, скрестил руки на груди и, сдвинув брови на переносице, тихо и твердо проговорил:

— Я заявляю тебе, Дункан: из этой двери ты не выйдешь.

— Еще чего! Слушай, тебе не поздоровится, если ты начнешь командовать, — сказал Toy, но, не двигаясь дальше, жалобно протянул: — Это почему же я отсюда не выйду?

— Потому что потому, — отрезал Драммонд, вталкивая его обратно в кухню.

— Я уступчив, — сказал Toy, садясь в кресло у огня. — Нет, черт подери! — Он тут же вскочил с места. — Да с какой стати мной будут распоряжаться — хоть ты, хоть кто? Спокойной ночи.

— Джанет, скажи ему, чтобы он остался! — приказал Драммонд. — Втолкуй ему, что глупо тащиться в Риддри на ночь глядя.

— Думаю, тебе лучше остаться, Дункан, — отозвалась Джанет.

— Ну хорошо, если вас не переубедишь… — Toy снова устроился в кресле.

Впервые после напрасного ожидания Джун он почувствовал себя легко и раскрепощено.

Toy рисовал, Драммонд писал маслом; они болтали и перебрасывались шуточками, подолгу хихикая. Пока Джанет готовила чай, оба впадали в апатию. С каждым штрихом рука Toy обретала большую свободу, комната изображалась все детальнее. Тело Джанет словно излучало свет, проясняло окружающую обстановку и объединяло тесно нагроможденную мебель, Драммонда за работой у буфета, дремлющего за книгой мистера Драммонда, даже хлебные крошки на столе некоей причудливой гармоничной связью. Под пристальным взглядом Toy Джанет держалась по-прежнему непринужденно. Порой глаза их встречались, и тогда Джанет украдкой бросала робкий взгляд на Драммонда.

— Ты цветок под ногой, Джанет, — сказал Toy.

— О чем ты, Дункан?

— Ты прекрасна, но оставлена без внимания, а волосы у тебя всклокочены.

— Не потакай ей, — угрюмо вмешался Драммонд. — Ты что, не понимаешь, что она это нарочно? Ей, наверное, хочется внушить сокурсницам, что я ее бью.