ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

Он вышел, задернув дверной проем красной занавеской.

Рима пробормотала:

— Ложись позади меня.

Ланарк повиновался, и она жадно прижала свои заледеневшие ступни к его голеням. Ее спина, однако, была привычной и уютной. Вскоре оба пригрелись и заснули.

Ланарк пробудился среди шепотов и шорохов. По темным сводам, колоннам, полу и собравшейся толпе зигзагами пробегали цепочки ярких огоньков. Их отбрасывал серебристый многогранник, вращавшийся рядом с желтым фонарем. Постоянный источник света имелся теперь только над ступенями у входа. Последние были шириной в стену. Молодые люди в комбинезонах устанавливали на них какие-то электрические аппараты, временами издававшие мощные хриплые вздохи. На нижних ступенях примостились три человека постарше, с музыкальными инструментами, присоединенными к оборудованию при помощи проводов; четвертый сидел за ударной установкой с надписью на басовой бочке: «ЛОПУХИ КАЗАНОВЫ БРАУНА». Ланарк обнаружил, что сделался частью публики: весь пол был устлан матрасами, на которых сидел на корточках, плечом к плечу, народ. По соседству хрупкая девушка в серебристом сари склонялась на плечо волосатому мужчине с голой грудью, наряженному в овчинную жилетку. Прямо перед ним девица в клетчатых шотландских штанах в обтяжку и алой короткой курточке, униформе горского полка, шептала что-то на ухо мужчине с косами и головной повязкой, одетому в оленью кожу с бахромой — как индейская скво. Здесь собрались, казалось, представители всех веков и народов, в одеждах из шелка, холста, меха, перьев, шерсти, газа, нейлона и кожи. Их волосы были завиты мелкими кудряшками, как у африканцев, стрижены ежиком, как у римлян, подобраны в высокую прическу на манер мадам Помпадур, прилизаны, как у сфинкса, или волнами спускались на плечи, как в старинном парике. Они носили всевозможные украшения и щеголяли — кто больше, кто меньше — голым телом. Ланарк уныло обозрел собственное одеяние. Он уже выспался, однако Рима не размыкала век, и потому он решил не двигаться. Другие пары вытягивались на матрасах в полный рост, кое-кто даже предавался ласкам под прикрытием спальных мешков.

Раздались аплодисменты, и на ступенях появился угрюмый человечек с большими усами.

— Рад вернуться обратно, ребята, в легендарный Унтанк, где пережил так много легендарных приключений. Начнем с новой вещи: в Трое и Трапезунде она довела публику до поросячьего визга, в Атлантиде же провалилась, как индюшкина тушка. Посмотрим, что случится здесь. «Семьянин».

Откинув голову назад, он заорал:

«Пирог испекла мне — я зуб обломил!»

Инструменты и аппаратура издали такое громкое «БУ-УМ», что на секунду у Ланарка заложило уши и спутались мысли.

«Постель постелила — как труп, в ней застыл!»

(БУ-УМ)

«Воротник постирала — он мне горло сдавил!»

(БУ-УМ)

«По хозяйству хлопочет, планы строит, блин,

Но поверь мне, малышка, — я не семьянин,

не семьянин,

не семьянин».

(БУУМ БУУМ БУУМ БУУМ БУУМ БУУМ БУУМ БУУМ БУУМ)

Рима приподнялась и зажала себе уши; по щекам ее покатились слезы. Она что-то говорила, но расслышать слова было невозможно. Ланарк заметил Ритчи-Смоллета, который, стоя в дверном проеме позади певца, яростно делал какие-то знаки. Ланарк поставил Риму на ноги, и они, спотыкаясь, стали пробираться через толпу. Певец вопил:

«Моет стекла до блеска — в глазах меркнет свет!»

(БУ-УМ)

«Натирает паркет: раз шагнешь — и привет!»

(БУ-УМ)

«Наклеит обои — места в комнате нет!»

(БУ-УМ)

Когда они проходили мимо певца, Рима так угрожающе замахнулась на ряд динамиков, что кто-то удержал ее за руку. Ланарк отвел его ладонь, и на пути к двери состоялся неловкий обмен ударами. Ритчи-Смоллет разнял дерущихся. Его голос прорывался сквозь «бумканье» как отдаленный шепот: «…полностью моя вина… беременная женщина… недоразумение…»

За дверями, в более спокойной обстановке, ждал с халатом и шлепанцами Джек. Безостановочно бормоча: «Ублюдки!» — Рима оделась.

— Понимаете, они не любят свободное пространство, а шум его наполняет, — объяснял Ритчи-Смоллет, ведя их через неф. — Вина полностью на мне. Я выходил: беседовал с человеком, который думает, что поскольку я исполнил обряд бракосочетания, то в моей власти сохранить его семью. Странная логика, что и говорить. Я его даже в лицо не помню. Не ожидал, что вы будете спать так долго, — сказал бы, проспали целую вечность, если бы у нас были часы. Схватки уже начались?