ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

Сперва я пошарил в двух наружных карманах и нашел там вполне безобидные вещи: набор для бритья в пластиковом футляре, носки и неисправный магнитный компас. Открыв верхнюю застежку, я обнаружил свернутый черный дождевик, грязное белье и пижаму. Внизу лежали сложенная карта и бумажник, набитый документами. Я открыл окно, выбросил карту и бумажник и снова закрыл. Вернув себе спокойствие, я сложил вещи, водрузил рюкзак обратно на полку, а потом решил заодно обыскать и карманы одежды. Во всех до одного был песок и крохотные ракушки. Нашлись также носовой платок, ручка, ключ и карманная записная книжка. Ключ и записная книжка полетели вслед за бумажником и картой. Поезд засвистел и вышел из тоннеля.

Поезд несся по виадуку среди городских крыш. Небо было затянуто тучами; из-за сгустившейся темноты на улицах зажгли фонари. Улицы были широкие, пересекались под прямым углом; по их сторонам стояли большие каменные дома. Прохожих попадалось немного, а машин не было совсем. За крышами виднелись строительные краны, среди них — металлические каркасы. Направляясь туда, поезд пересек реку по мосту. Она была широкая, дно покрывала растрескавшаяся корка ила цвета хаки, а посередине вился узкий черный ручеек. Меня это встревожило. Я чувствовал, — и чувствую до сих пор, — что реке следовало бы быть полноводней. Я посмотрел вниз, во двор, где стояли два каркаса. Это были металлические цилиндры, увенчанные заржавевшими куполами; судя по грохоту механизмов внутри, работа над ними продолжалась. Поезд влетел в еще один тоннель, замедлил ход и, едва вынырнув, остановился на сортировочной станции. В окнах по обе стороны я видел грузовые составы и торчавшие из них железнодорожные знаки. Небо еще больше нахмурилось.

Я немного посидел в своем теплом углу, не желая выходить навстречу ненастью. Потом погас свет, и я вскинул на плечо рюкзак, вышел в коридор, открыл дверь и спрыгнул на землю. Я стоял между двумя грузовыми составами. Моросил дождик, поэтому я опустил рюкзак и вынул плащ. Надев его, я заметил человека в черном комбинезоне и кепке, который приближался ко мне, пристально осматривая товарные платформы и делая карандашные пометки в записной книжке. Он остановился рядом со мной, сделал очередную отметку и спросил, не прибыл ли я с последним поездом. Я подтвердил. Он сказал:

— Не стоило отправлять целый вагон ради одного пассажира. Могли бы доставить вас в служебном.

Я спросил, который час. Он ответил:

— Мы здесь не особенно задумываемся о времени. Небо светлее, чем обычно, но это случайный свет, толку от него никакого.

Я спросил, знает ли он, куда мне идти. Он объяснил, что вот-вот появится человек, который обычно помогает в подобных случаях, и двинулся дальше вдоль платформ.

Навстречу нам бежала маленькая фигурка, не глядя миновавшая железнодорожника. Незнакомец остановился передо мной и с заискивающей улыбкой заглянул снизу мне в глаза. У него было красивое лицо со слабым подбородком и жирные волнистые волосы, которые заканчивались на затылке жидким локоном. Наряд незнакомца составляли темно-бордовый галстук-бабочка, куртка до колен с бордовыми отворотами, узкие черные брюки и бордовые замшевые туфли. Голос звучал мягко, подвывая на гласных.

— Вы здесь новичок, так ведь?

Я сказал, что да.

— Я пришел вам помочь. Зовите меня Глопи. У вас, полагаю, пока нет имени. С вами кто-нибудь есть?

Я сказал, что нет.

— Пойду взгляну, просто чтобы быть уверенным. Не составите ли мне компанию?

Он настоял на том, чтобы обойти все купе и заглянуть под сиденья. Когда я помог ему спуститься, он со смешком заметил, что я очень сильный. Потом он предложил, что понесет мой рюкзак, но я перекинул ремень через плечо и спросил своего спутника, не знает ли он, где я мог бы переночевать.

— Конечно знаю! Для того я здесь и нахожусь! Я отведу вас в пансион, там мы приготовили комнату.

Я сказал, что пансион мне не годится, потому что у меня нет денег.

— Конечно нет! Мы оставим в пансионе ваш рюкзак и пойдем в службу обеспечения, там вам дадут положенные деньги.

Мы прошли скопление грузовых платформ и пересекли железнодорожные колеи. Между двух темных холмов впереди мерцали городские огни. Совсем стемнело, дождь лил как из ведра, мой проводник поднял мокрый воротник своей затейливой куртки. Моя одежда куда больше подходила к такой погоде. Я спросил, кто платит ему за то, чтобы он встречал людей, и он отозвался обиженно: