Маленький, большой

— Имение, в самом деле, обширное, — заметил Смоки, вспомнив путеводитель.

— Чем дальше продвигаешься, тем больше оно становится, — отозвалась Ханна Нун. — Вам не встретился мой сынишка Санни?

Рассекая зеркальную гладь воды, по озеру плыла лодка. Ее резной нос напоминал лебедя, только серого и теперь безглазого, подобно черному лебедю на черном озере из северной легенды. С глухим перестуком уключин лодка коснулась берега, и Смоки подтолкнули вперед, чтобы он взошел на борт вместе с Клауд, которая продолжала знакомить его со смеющимися гостями.

— Ханна приходится нам дальней родственницей, — говорила она. — Ее дедушка был из семейства Бушей, а дедушкина сестра вышла замуж за одного из дядюшек миссис Дринкуотер, Дейла…

Смоки машинально кивал головой, но Клауд заметила, что он ее не слушает. Она улыбнулась и накрыла его руку своей. Остров посреди озера, затененный ветвями деревьев, казалось, был сделан из переливчатого зеленого стекла; на его пологих склонах росли мирты. В центре острова находился круглый бельведер с тонкими, стройными колоннами, напоминавшими руки, с округлым куполом, увитым зеленью. Там, в окружении подруг, стояла высокая девушка в белом платье, держа перевязанный лентами букет.

Прибывших шумно приветствовали, и множество рук высадило их на берег с протекавшего лебедя. По всему острову расположились люди, открывая корзинки с едой, унимая капризных детей; казалось, лишь немногие обратили внимание на появление Смоки.

— Клауд, посмотри-ка, кто у нас здесь, — сказал худощавый мужчина почти без подбородка, чем-то напомнивший Смоки поэтов, которые упоминались в путеводителе с крайним пренебрежением. — Здесь доктор Уорд. Кстати, где он сейчас? Доктор! Еще немного шампанского?

Плохо выбритое лицо доктора Уорда, затянутого в тесный черный костюм, выражало безоглядный ужас; бокал с золотой каемкой задрожал у него в руке, вверх побежали пузырьки.

— Рада вас видеть, доктор, — обратилась к нему Клауд. — Чудес, думаю, вы можете не опасаться. Да усаживайтесь вы, дружище, усаживайтесь! — Доктор Уорд попытался что-то сказать, поперхнулся и забормотал невнятное. — Эй, кто-нибудь, похлопайте его по спине! Он не наш священник, — доверительно сообщила Клауд Смоки. — Они приходят со стороны и обычно очень нервничают. Чудо, если нас женят или хоронят. А, вот и Сара Пинк с малышами. Здравствуйте. Все готово?

Клауд взяла Смоки за руку, и когда они направились по выстланной плитками дорожке к бельведеру, заиграла фисгармония — тоненьким плачущим голосом; эта музыка была Смоки незнакома, но его охватило вдруг неясное томление. Под звуки фисгармонии, тихо переговариваясь, собрались приглашенные на церемонию; едва Смоки достиг низких истертых ступенек бельведера, как тут же, пугливо озираясь и выуживая из кармана книжку, показался доктор Уорд. Смоки увидел Ма, доктора Дринкуотера и Софи за спиной у Дейли Элис: обе держали в руках цветы. Элис смотрела на него без улыбки и очень спокойно, словно на незнакомца. Смоки поставили позади невесты. Он хотел было засунуть руки в карманы, замер и сложил их за спиной, потом сцепил перед собой. Доктор Уорд полистал книгу и быстро заговорил: его слова прорывались сквозь хлопки пробок, волнение толпы и нескончаемую мелодию, которую выводила фисгармония. Слышалось примерно следующее: «Гласен ли ты Барбл зять эту Дейли Элис упругой смачной жизни на ложе негоже в море и гадости для крадства и вредности или всюду в целости пучия пока смерть не заключит вас?»

— Согласен, — ответил Смоки.

— Я тоже согласна, — проговорила Дейли Элис.

— Майтесь кольцами, — провозгласил доктор Уорд. — А теперь я побиваю вас мужем и женой.

— А-а-а-а ! — разом выдохнули гости и, переговариваясь вполголоса, стали потихоньку расходиться.

Касание носами

Была игра, в которую Дейли Элис играла с Софи в длинных коридорах Эджвуда. — когда они расходились в разные стороны возможно дальше, но так, чтобы друг друга видеть. Потом они начинали медленно сближаться, медленно и неспешно, не сводя глаз друг с друга. Так они шли и шли ровным шагом, стараясь не прыснуть со смеху, пока их носы не соприкасались. Нечто подобное произошло и со Смоки, хотя он и начал двигаться издалека, вне пределов видимости, прямо из Города — или даже невесть откуда, где она сроду не бывала, — и все это время он шел к ней навстречу. Когда Смоки поднялся на лодку в форме лебедя, Дейли Элис с легкостью могла бы накрыть его подушечкой большого пальца, если бы только захотела; затем лодка, веслами которой орудовал Фил Флауэрз, подплыла ближе, и Дейли Элис различила его лицо и убедилась, что это был действительно Смоки. У береговой кромки он на мгновение исчез из виду; подруги вокруг нее шушукались в нетерпеливом ожидании, и вот он наконец появился вновь в сопровождении Клауд. Теперь он был намного больше, его брюки на коленях еще заметнее морщились; видны были и его сильные жилистые руки, которые она так любила. Да, теперь он больше. В петлице у Смоки был букетик фиалок. Дейли Элис заметила, как судорожно дернулся у него кадык, и в этот момент возникла Музыка. Когда он приблизился вплотную к лесенке, ведущей в павильон, ей пришлось оторвать взгляд от его ног, чтобы решительно взглянуть ему в лицо: она так и сделала, и на мгновение все то, что окружало его лицо, поплыло и потемнело, а само оно, описав орбиту, придвинулось к ней бледной улыбающейся луной. Смоки поднялся по ступенькам. Встал рядом с ней. Носами друг друга они не коснулись. Это еще будет. Дейли Элис думала, что на это понадобятся годы, а может, это никогда и не произойдет: в конце концов, их брак — это брак по расчету, хотя она никогда не говорила, не говорит и никогда не скажет ему об этом, потому что, как посулили карты, она теперь точно знала, что из всех других выбрала бы именно Смоки, даже если бы карты легли иначе, или же те, кто обещал ей кого-то похожего на него, вдруг передумали бы или сочли этот выбор неверным. Она бы бросила им вызов. Ведь именно они нашли уместным послать ее на поиски! И теперь Дейли Элис всем своим существом хотела продолжить поиск, обнять Смоки и пристально его изучить, но тупоумный священник как раз принялся бормотать, и Дейли Элис рассердилась на своих родителей, которые почли его присутствие необходимым, и, по их словам, прежде всего ради Смоки, но она-то знала теперь Смоки лучше всех. Она попыталась вслушаться в речь священника, но задумалась о том, насколько лучше было бы жениться, касаясь носами: разом двинуться навстречу друг другу издалека, как это происходило раньше в старых залах, когда картины на стенах, улавливаемые боковым зрением, меняясь, скользили мимо, но лицо Софи впереди росло, непрерывно увеличивалось в размерах, глаза ее расширялись, веснушки растягивались, лицо из далекой планеты превращалось в луну, потом в солнце, потом все исчезало, кроме непонятной карты, и огромные глаза начинали косить в последний момент перед тем, как два носа сближались стремительно и неудержимо, чтобы наконец беззвучно столкнуться.