Вампир Арман

Я кивнул, завороженно уставившись на огонь. Никогда еще я не видел таких красок в простом огне, и я не испытывал никакого отвращения, хотя и знал, что это – единственное, что может меня уничтожить. Он же сам так сказал, правда?

Он сделал жест. Я должен осмотреться в комнате. Что за потрясающее помещение! Оно было обито золотом! Даже потолок золотой! В центре стояло два каменных саркофага, каждый украшен вырезанной в старом стиле фигурой, то есть, строгой и более торжественной, чем обычно; и по приближении я увидел, что эти фигуры представляли собой рыцарей в шлемах и в длинных туниках, с тяжелыми широкими мечами, высеченными у боков, руки в перчатках сложены в молитве, глаза закрыты в вечном сне. Каждая фигура была позолочена и местами покрыта серебром, а также усыпана бесчисленными маленькими драгоценными камнями. На поясах рыцарей сверкали аметисты. Воротники туник украшали сапфиры. Топазы блестели на ножнах их мечей.

– Разве такие сокровища – недостаточное искушение для вора? – спросил я. – Они же лежат просто так, под разрушенным домом!

Он искренне расхохотался.

– Ты уже учишь меня принимать меры предосторожности? – спросил он с улыбкой. – Какая дерзость! Никакой вор не в силах сюда пробраться. Открывая двери, ты не соизмерял свою силы. Взгляни на засов, который я закрыл за нами, раз ты так волнуешься. Теперь посмотрим, сможешь ли ты поднять крышку гроба. Вперед. Посмотрим, сравняется ли твоя сила с твоей наглостью.

– Я не хотел показаться дерзким, – возразил я. – Слава Богу, ты улыбаешься. – Я поднял крышку и сдвинул в сторону нижнюю часть гроба. Мне это не составило труда, но я понял, что камень очень тяжелый. – Я понял, – кротко сказал я. Я улыбнулся ему сияющей, невинной улыбкой. Внутри гроб был отделан дамастом королевски-пурпурного цвета.

– Ложись в эту колыбель, дитя мое, – сказал он, – Не бойся ждать восхода солнца. Когда оно появится, ты будешь уже крепко спать.

– А мне нельзя спать с тобой?

– Нет, твое место здесь, в этой постели, я уже давно ее для тебя приготовил. Здесь, рядом с тобой, у меня есть своя узкая постель, ее на двоих не хватит. Но теперь ты мой, мой, Амадео. Удостой меня последней стайкой поцелуев, да, вот так, как хорошо…

– Господин, никогда не позволяй мне сердить тебя. Никогда не разрешай мне…

– Нет, Амадео, спорь со мной, задавай вопросы, будь моим дерзким и неблагодарным учеником. – Он выглядел немного грустным. Он ласково подтолкнул меня. Он указал на гроб. Замерцал пурпурный атласный дамаст.

– И я ложусь в гроб, – прошептал я, – так рано.

После этих слов на его лицо набежала тень боли. Я пожалел о них. Мне хотелось сказать что-нибудь, чтобы все исправить, но он жестом велел мне ложиться.

Как же там было холодно, проклятые подушки, как жестко. Я задвинул крышку на место и неподвижно лег, прислушиваясь, прислушиваясь к звуку задутого факела, к трению камня о камень, когда он открыл свою собственную могилу. Я услышал его голос:

– Спокойной ночи, моя юная любовь, моя маленькая любовь, мой сын, – сказал он. Я безвольно лежал. Как восхитительно было просто расслабиться. Все казалось мне таким новым.

Далеко-далеко, в стране, где я родился, в Печорской лавре пели монахи.

Я сонно размышлял обо всем, что вспомнил. Я вернулся домой, в Киев. Из свих воспоминаний я создал живописную картину, чтобы оно учило меня всему, что я в состоянии узнать. И в последние моменты ночного сознания я попрощался с ними навсегда, попрощался с их верованиями и с их ограничениями.

Я вызвал в воображении «Шествие волхвов», во всем своем великолепии сияющее на стене господина, процессию, которую смогу вволю изучить, как только сядет солнце. Мне, в глубине моей дикой и страстной души, моего новорожденного вампирского сердца, показалось, что волхвы пришли не только по поводу рождения Христа, но и по поводу моего перерождения.

9

Если я и думал, что мое превращение в вампира будет означать конец моего образования или моего ученичества у Мариуса, то я очень заблуждался. Меня не выпустили в тот же миг на свободу купаться в радостях моей новой силы.

На следующую же ночь после моего превращения, мое воспитание началось всерьез. Теперь меня нужно было готовить уже не к временной жизни, а к вечности.

Мой господин дал мне знать, что его сделали вампиром почти пятнадцать веков назад, и что члены нашего рода распространились по всему миру. Скрытные, подозрительные, часто ужасно одинокие, ночные скитальцы, как называл их господин, зачастую бывали плохо подготовлены к бессмертию, и все их существование представляло собой не больше, чем цепочку жутких катастроф, пока их не одолевало отчаяние, и они не приносили себя в жертву, устроив страшный пожар или выйдя на солнечный свет.