Магия

В юности Ивес был сражен красотой Силии, но сейчас он испытывал совершенно иные чувства, далекие от простого проявления безумной страсти. Дунстан скрестил на груди руки и прислонился к спинке кровати. Он внимательно рассматривал женщину, которая смело удержала компанию пьяных господ, женщину, которая настолько была уверена в себе, что отважилась нанять человека с дурной репутацией, женщину, достаточно мудрую, чтобы без сомнений поверить в него, женщину, которая предложила свое тело и саму себя, не ожидая ничего взамен: ни богатства, ни титула или даже обещаний в любви.

Лейла снова повернулась, еще больше обнажив ногу, и он уже не мог оторвать от нее пристального взгляда. Ее бархатный халат мягко и красиво обволакивал стройное тело.

Даже святой не смог бы устоять, а Дунстан знал, что он далеко не святой.

Присев на краешек кровати и слегка приподняв халат повыше, он ласкал красивую ногу, чтобы пробудить Лейлу. Она же просто изменила положение так, что ее изящная ступня коснулась его коленей.

У Дунстана за плечами были годы воздержания, но эта женщина бросила вызов его сдержанности.

Он поднял ее обнаженную ногу и поцеловал пальцы, пробуя их языком. Они чудесно пахли розами. Лейла застонала и выгнула бедра.

Приведенный в восторг, Дунстан погладил ее лодыжки, скользя вверх, приподнимая краешек халата, чтобы посмотреть на ее дальнейшую реакцию. Мысль, что искушенная и красивая леди могла уступить такому крестьянину, как он, льстила ему гораздо больше, чем он думал.

К его чрезвычайному восхищению, она снова застонала, бормоча что-что во сне. Затем приподняла руки и беспомощно уронила их на покрывало.

Дунстан хотел, чтобы в своем сне она мечтала о нем.

Больше не раздумывая, он распахнул халат, откинул ночную сорочку, обнажив ее словно выточенные из слоновой кости бедра, плоский живот и треугольник густых темных завитков — средоточие обольщения и страсти.

Напряжение в паху предупредило об опасности игры, которую он затеял, но после того, как она выиграла раунд в пещере, Дунстан заслужил право на эту сладкую месть.

Он коснулся ее влажного и горячего заветного места и помедлил, чтобы посмотреть, не проснулась ли она. Ее веки оставались закрытыми и спокойными, но дыхание заметно участилось. С довольной улыбкой на губах, Дунстан наклонил голову, чтобы отведать мед. Теперь она наверняка проснется.

Лейле снился плеск воды и бархатистый воздух, ласкающий ее груди. Она задрожала от возбуждения и вцепилась пальцами в простыню. Аромат свежескошенной травы и ощущение жаркого секса вернули ее в пещеру, где, свободно плескаясь в воде, она знала, что в тени скрывался Дунстан, и до безумия хотела его.

Горячие губы ласкали ее, и она вскрикнула, в ожидании выгнув тело.

Сон вдруг улетучился, и Лейла пробудилась с криком протеста против неизвестного захватчика, но огонь, согревающий ее кровь, убеждал сдаться, не раздумывая. Дьявол овладел ею, и его соблазняющий язык уже вел ее тело к пропасти. Она задрожала, когда он проник глубже, требуя полной капитуляции. Ее бедра непроизвольно раскрылись навстречу его ласкам.

Лейла больше не сопротивлялась, желая завершения. Она совсем проснулась и была в состоянии связать аромат свежескошенной травы с мужчиной, который поднял свои темные глаза, чтобы встретиться с ее взглядом. Вид его выступающих скул и густых черных волос возбудил ее еще сильнее. Склонившись над ней и поддерживая себя на одном локте, Дунстан припал к ее груди, предотвращая любой протест.

Прежде чем она успела что-либо возразить, его знающие пальцы спустились ниже, погладили, а затем проникли внутрь, совершенно лишив ее способности думать.

Подавляя стоны, Лейла сдалась и поплыла в волнах удовольствия. Ее бедра поднялись еще выше, требуя большего, и когда он повиновался, используя рот, так же как и пальцы, перед глазами рассыпались тысячи разноцветных огней. Он удовлетворил ее желание, насытил тело, обладая ею таким способом, о котором она и не подозревала, не потеряв при этом частицу себя.

У Лейлы уже не осталось сил, когда он, наконец, лег рядом, по-хозяйски положив руку ей на грудь…

— Я уеду в Лондон, как только смогу найти тебе помощника ухаживать за садами, — объявил Дунстан.

— Даже если он и наследник, Стейнс больше не ступит на эту землю, пока я жива, — протестовала она. — Я выбросила их вещи и приказала слугам не пускать их в дом.

Ее тело все еще томила истома, и в этом был виноват находящийся рядом с ней мужчина. Он не мог уехать теперь, когда она приложила все усилия, чтобы он остался.