Иисус. Дорога в Кану

— Ты хочешь, чтобы я помолился о прекращении дождя? — спросил я.

— Да, — сказал рабби. — Ты же молился, чтобы он начался?

— Я молился целыми неделями, как молились все вокруг, — сказал я.

Это была правда. Но потом я вспомнил о том мгновении на голом склоне.

«Отец, прекрати это… пошли дождь».

— Рабби, — сказал я вслух. — Как бы я ни молился, дождь нам послал сам Господь.

— Конечно, это так, совершенно верно, сын мой, — сказал рабби примирительным тоном, протягивая руки, чтобы коснуться меня. — Но прошу тебя, помолись Господу, чтобы он прекратил дождь! Умоляю.

Моя тетя Есфирь засмеялась. Клеопа тоже начал смеяться, но это был тихий, почти неслышный смех, потом засмеялась и моя тетя Саломея, а вслед за ней Маленькая Мария.

— Тихо! — прикрикнул на них Иаков.

Он все еще дрожал из-за пережитого, однако взял себя в руки и взглянул на меня.

— Иешуа, не начнешь ли ты общую молитву, чтобы Господь закрыл теперь окна Небес, если будет на то Его воля?

— Давай же, начинай! — потребовал Иасон.

— Успокойся, — велел ему рабби. — Иешуа, помолись.

Я склонил голову. Мысленно отодвинулся от них подальше. Очистил разум от всего, что могло стоять между мной и теми словами, которые я собирался произнести, вложив в них свое сердце и душу.

— Милосердный Господь, Создатель всего доброго, — произнес я, — который спас нас сегодня от убийства невинного…

— Иешуа! Просто помолись, чтобы дождь перестал! — крикнул Иасон. — Иначе всем членам вашей семьи скоро придется взяться за молотки и гвозди и начать строить ковчег, потому что он нам понадобится!

Клеопа разразился безудержным смехом. Женщины прятали улыбки. Дети смотрели на все широко раскрытыми глазами.

— Могу я продолжать?

— Помолись же, пока не смыло все дома, — сказал Иасон.

— Господь наш Небесный, если будет на то Твоя воля, пусть кончится этот дождь.

Дождь кончился.

Стук по крыше прекратился. Порывы ветра перестали биться в ставни. Тонкий дробный стук капель по плитам во дворе затих.

В комнате повисло неловкое молчание. А затем стал слышен рокот воды, все еще бегущей по водостокам, отыскивающей дорогу по множеству труб, плещущей и капающей с карнизов.

Волна прохлады накатила на меня, вызывая покалывание, как будто кожа приобрела новую чувствительность. Я ощутил пустоту, а затем постепенное возвращение того, что изошло из меня. Я вздохнул и почувствовал, как мой взгляд снова стал затуманенным и влажным.

Я услышал, как рабби поет благодарственный псалом. Я стал повторять слова вместе с ним.

Когда он дошел до последнего слова, я начал следующий на священном языке:

— «Пусть моря и все их обитатели восславят, и весь мир, и те, кто его населяет. Пусть реки захлопают в ладоши, а горы закричат от радости перед Создателем, который идет, идет, чтобы править землей, чтобы править миром по справедливости и людьми беспристрастно».

Они произнесли это вместе со мной.

У меня кружилась голова, я так устал, что мог упасть там, где стоял. Я подошел к стене и медленно опустился слева от жаровни. Иосиф наблюдал за происходящим, как и прежде.

Наконец я поднял голову. Все стояли тихо, даже маленькие дети. Рабби задумчиво всматривался в меня с состраданием.

На лице Иасона было написано восхищение. Он вдруг словно очнулся.

— Благодарю тебя, Иешуа, — произнес он с поклоном.

Рабби присоединился к его благодарностям, то же самое сделали и все остальные, один за другим.

Затем Иасон указал пальцем.

— О, что это такое?

Он смотрел на золоченый сундук. Его взгляд скользил по рассыпанным монетам, которые мерцали в полумраке.

Он ахнул от изумления.

— Да тут целое сокровище, — сказал он. — А я-то никогда по-настоящему не верил!

— Идем, нам пора домой. — Рабби подтолкнул его к двери. — Доброй ночи всем вам, благословенные дети, да будет благословенно все, что находится под этой крышей, и мы еще раз благодарим тебя.

Последовал обмен любезностями, предложение выпить вина, неизбежный отказ, дверь открылась и закрылась. Тишина. Я повалился на бок, подсунул под голову согнутую руку и закрыл глаза.

Кто-то собрал монеты и сложил обратно в сундук. Это я еще слышал. Мягкое шарканье ног. А затем меня повлекло вниз, в укромное место, туда, где я мог недолго побыть один, сколько бы народу ни толпилось вокруг.