Бумажный тигр

— О, если бы это было возможно! Если бы… Впрочем, полагаю, воспитательница научила меня уважению к людям. Такому уважению, о котором ты и представления не имеешь. Например, я с уважением отношусь к людям, которые, экономя на себе, изо всех сил бьются, чтобы заработать на прокормление своих детей. В то время как ты, как алчная пиявка, отнимаешь у них последнее! Прости, но я не могу уважать тебя за это.

Старик не взорвался, как ожидал Дэниел, и в этом было нечто зловещее. Отодвинув стул, он поднялся из-за стола, не сводя глаз со своего посетителя. За окном шумела улица, но он не обращал на это внимания. Сложив руки на груди, совсем как сын, он проговорил:

Я научу тебя уважать меня. В эту самую минуту адвокаты готовят документы о передаче на мой баланс «Хановер индастриз» и того уродливого особняка, который твоя жена называет своим домом. Уже вечером вы оба окажетесь на улице. Ты думаешь, что поступил очень хитро, отняв у нас Джорджину Хановер? Скоро ты узнаешь, как непросто содержать в нищете такую женщину. Она превратит твою жизнь в сущий ад, но в конце концов я смилуюсь над ее страданиями и помогу ей устроить развод, дабы исправить последствия той ребяческой выходки, которую она совершила, выскочив за тебя замуж. Что же касается «Хановер индастриз», то, пока я жив, не видать тебе мануфактуры как своих ушей.

Дэниел вздохнул и покачал головой:

Так ты, оказывается, ничего не понял? Впрочем, я должен был это предвидеть… Но, согласись, трудно априори считать родного отца бесчеловечной скотиной. Я шел сюда, надеясь, что ты объяснишь мне, что такого отвратительного вы нашли во мне, чтобы выгнать меня из вашего царства в самом начале жизни. Но теперь и спрашивать не стану.

Темные глаза на мгновение сверкнули на угрюмой маске лица Маллони.

Я избавился от тебя, потому что ты не сын мне Ты носишь мою фамилию, но в тебе нет ни капли моей крови. Это тебе понятно?

Дэниел равнодушно повел плечами, но поза его выдавала внутреннее напряжение.

Поскольку я совсем не знаю свою мать, мне трудно как-то защищать ее. Но твои слова я запомнил.

Он снял ноги с журнального столика, поднялся и направился к выходу из кабинета.

Ты не уйдешь отсюда до тех пор, пока я тебе не разрешу! — рявкнул Артемис, угрожающе поднимаясь из-за стола.

Дэниел продолжал идти.

Я предлагаю тебе сделку! — Старший сын все удалялся. — Это касается твоей жены, черт возьми, так что советую тебе выслушать мои условия!

Дэниел остановился и обернулся.

— Я хочу, чтобы ты уехал из города, И не приближайся к моей супруге. Она больна. Я не допущу… — Артемис сжал кулаки и упер их в стол. Дэниел молчал, поэтому он продолжил: — Я готов переписать закладные документы на дом на имя твоей жены, так что фактически она станет его владелицей. От тебя же требуется одно: убраться из города и больше не возвращаться сюда.

— А «Хановер индастриз»? — быстро спросил Дэниел.

— Это мое. Отныне я волен делать с фабрикой что мне угодно. Если твоей женушке не хочется, чтобы она закрылась, пусть разведется с тобой и выйдет замуж за моего сына, как это и было запланировано раньше. Тогда судьба фабрики будет в руках Питера.

Допускаю, что эти условия кажутся тебе вполне разумными, но это потому, что у тебя нет сердца. Логика твоих рассуждений недоступна моему пониманию, но я подумаю над твоим предложением. Что же касается Питера, то боюсь, теперь тебе будет несколько труднее управлять им. А с тобой мы еще сочтемся.

С этими словами Дэниел уверенным шагом вышел из кабинета.

Когда он ушел, из-за потайной боковой двери в стене показался высокий человек, смотревшийся довольно нелепо в костюме, какие носят на Диком Западе. Он задумчиво поскреб заросший двухдневной щетиной подбородок.

Ну? Ты слышал? — буркнул Маллони.

Человек кивнул. Он снял с себя широкополую ковбойскую шляпу и принялся внимательно изучать в ней дырку от пули.

Теперь ты понял, почему я хочу убрать его из города? Ты говорил, что сам за ним гоняешься. Что ж, тебе представился прекрасный шанс наконец встретиться с мерзавцем.

Человек вновь надел шляпу, надвинув ее на самые глаза, и заложил большие пальцы рук за пояс.

Я рисовал его себе немного другим. Все эти писаки обычно похожи на жалких креветок и начинают пищать, стоит только посмотреть на них. Этот не запищит.

Маллони поморщился:

Черт возьми, я думал, ты настоящий ковбой! Неужели испугался юнца, у которого еще молоко на губах не обсохло?