Бумажный тигр

— Отец сейчас в магазине, но мы все равно поднимемся по задней лестнице. Нечего мозолить глаза прислуге.

— Что он делает в магазине сегодня?

Дэниел поймал себя на мысли, что ему нелегко успевать за младшим братом. Питер был выше и шире его, и он был избавлен от хромоты, которая донимала Дэниела с детства. И Дэниел позавидовал бы ему, его силе и стати, но сейчас все мысли его были о предстоящем свидании с женщиной, которая являлась его матерью.

Питер бросил на него подозрительный взгляд:

— Джорджина не говорила тебе? Магазин сегодня открыт. Отец считает, что это очень выгодно. На гулянья высыплет много народу.

— Он с ума сошел, — буркнул Дэниел, поднимаясь вслед за Питером по лестнице. — Эти люди не осмелятся даже близко подойти к двери «Маллони».

Питер пожал плечами:

— Я ему говорил то же самое, но он был непреклонен. Наверно, хочет лишний раз показать своим клеркам, кто в магазине хозяин.

— А ты что же? — с любопытством глядя на брата, спросил Дэниел.

— Я всего лишь управляющий. Отец может уволить меня в любой момент, как только захочет, — с горечью отозвался Питер.

— Попробуй хоть раз настоять на своем.

— Тебе легко говорить! — Питер зло посмотрел на него. — А кто же тогда будет блюсти интересы матери и младших братьев? Ведь я единственная их защита от старика.

Дэниел был поражен. Только что Питер раскрылся перед ним совершенно с другой стороны. Но сейчас не было времени размышлять над этим. Они прошли по коридору и остановились напротив двустворчатых дверей из красного дерева.

Питер распахнул их и пропустил Дэниела вперед. Тот бросил на младшего брата кислый взгляд, нахмурился и переступил порог красивого будуара.

Под кремовым балдахином на старинной кровати из красного дерева сидела хрупкая женщина. Темно-русые волосы ее уже посеребрились сединой. На ней был красный домашний халат, отделанный шелковыми оборками кремового цвета, в тон атласному покрывалу на постели. Около кровати стояла ваза со свежими розами. На полу был расстелен восточный ковер с золотисто-синим узором, а в эркере стоял шезлонг. В тени комнаты смутно различалась и другая дорогая и красивая мебель.

Дэниел робко потупился. Он не знал, как приветствовать эту женщину, которая пристально вглядывалась в него. Когда он приблизился, ресницы ее вдруг вздрогнули, и она прикрыла рот рукой. У нее была тонкая, почти прозрачная кожа, сквозь которую просвечивали вены. Щеки были припудрены, но никакой макияж не мог скрыть ее бледности. Казалось, даже слабый порыв ветра способен поднять это почти бесплотное существо в воздух, как пушинку. Он остановился.

— Я Дэниел Маллони, мэм. Питер сказал, что вы хотите меня видеть.

Губы ее слегка дрогнули в улыбке. У нее были странные глаза. Казалось, она видит ими какой-то другой мир, которому принадлежит. А здесь находится лишь временно. Она сделала ему знак подойти ближе.

— Через несколько лет Джон будет очень похож на тебя, а ты однажды станешь очень похож на моего отца. Эваны всегда были красивыми людьми, но у Джона сейчас переходный возраст, и он не верит мне. Я очень хочу, чтобы ты с ним познакомился.

Дэниел опустился на стул рядом с кроватью и неуверенно оглянулся на Питера. Тот охранял дверь, сцепив руки за спиной. Лицо его было бесстрастно.

Тогда Дэниел вновь повернулся к женщине:

— Простите, что побеспокоил вас, мэм. У меня не было намерений навязываться семье, которая не пожалела денег на то, чтобы дать мне хорошее воспитание и образование.

Изящная миссис Маллони грустно усмехнулась:

— Ты просто хочешь сказать, что и не думал обращать внимание на людей, которые вышвырнули тебя из родительского дома, но вежливость не позволяет тебе. Воспитательница сделала из тебя хорошего человека, это я вижу, но вряд ли я когда-нибудь смогу простить ей то, что она все эти годы молчала о том, что ты жив. В свое время она была и моей воспитательницей. А в том, что Артемис платил щедро за молчание, я нисколько не сомневаюсь. Дэниел недоверчиво взглянул на нее:

— Прошу прощения, мэм, но я слышал, что она была воспитательницей у матери моей приемной сестры. Может быть, вы что-то путаете? Вряд ли вы с ней были знакомы.

Она свела свои светлые брови вместе, чем на мгновение стала похожа на Дэниела.

— Как мне рассказал Питер, который наводил справки, матерью твоей приемной сестры была Луиза Хауэлл. Так вот, ее собственную мать звали в девичестве Эванджелин Эван. Ауиза росла в Сент-Луисе, как и я. Мой отец был ее дядей, а мы с Луизой, таким образом, приходились друг другу двоюродыми сестрами и имели одну воспитательницу. Добрейшая женщина, у которой, однако, было два существенных недостатка: пристрастие к деньгам и предосудительная способность хранить те тайны, которые она не имела права хранить. Я никогда не смогу ее простить за это.