Словарь Ламприера

Генри, его сводный брат, также некогда возглавлял полицейский магистрат на Боу-стрит и был всеобщим любимцем. Сэр Джон пользовался уважением повсеместно. Во многих кварталах у него были по-настоящему преданные люди, но его почему-то не любили. Почему? По правде говоря, Генри вовсе не был хорошим главой магистрата — стоит вспомнить о казни Пьюлза согласно закону о мятежах. Боже мой, какая ужасная ошибка! — но поди ж ты! его все любили. Тень идеального Генри падала на сэра Джона как обременительный образец, с которым его постоянно сверяли. Он все время оставался младшим братцем Джоном, умелым работником, прирожденным исполнителем. Он мог бы негодовать по этому поводу, но был ли в этом смысл? В критические минуты он хватался за брата Генри как за талисман; в той или иной ситуации он всегда мог, подобно проигрывающему дело адвокату, спросить себя: а что бы сделал Генри? Что бы Генри сделал?

Мальчишка наконец угомонился, его шаги почти приноровились к тяжелой поступи сэра Джона. Они были у самого дома Раджа, и сэр Джон стал гадать, какую тайну приготовил для него в это утро патологоанатом.

— Пришли, сэр, — сказал мальчик.

— Молодец. — Сэр Джон поднялся по ступеням и вошел в дом. Его ноздри задрожали, втягивая запах химикалий.

— Доброе утро, сэр Джон! — Это Пирс, помощник Раджа, гений в области всякой черной работы. — Мистер Радж в лабораториуме, сэр Джон.

В лабораториуме?

— Благодарю вас, Пирс. — Сэр Джон оставил мальчика дожидаться, а сам спустился в морг.

Он любил встречаться с Раджем. Радж обладал методичностью, его разум работал методом исключения. В другом человеке этот способ мышления можно было бы назвать дедукцией, но Радж был дотошным практиком. Все, что бы ни высказал Радж, оказывалось верным. Поистине сверхъестественная способность, хотя надо признать, что по мере отклонения от суждений о трупах Радж терял полет мысли. Он был холостяком.

— Сэр Джон! Доброе, доброе утро.

В морге было холодно и тихо; вот приют, где все метания смертных находят покой, подумал сэр Джон.

— Мистер Радж.

На столе был труп, он чувствовал его запах, перебиваемый запахом карболки. Он позволил подвести себя к столу.

— Убийство, — сказал мистер Радж. — Удивительный случай, пожалуй, самый удивительный из всех, с которыми мне приходилось сталкиваться, сэр Джон.

Удивительный. В ограниченном лексиконе Раджа это могло означать жестокий, ужасный, омерзительный, грязный, необычный, сверхъестественный — любое из этих определений или все сразу. Но, однако, самый удивительный. Начиналась их игра.

— Ее принесли сегодня ночью, уже под утро. Сэр Джон осторожно положил руку на труп.

— Я еще не вскрывал ее, — продолжал Радж. Тело было холодным, холоднее воздуха в комнате.

— Ее нашли на улице, — определил сэр Джон.

— Верно.

Первое очко за сэром Джоном. Он начал со ступней, потом перешел к лодыжкам, на них имелись вздутия. Их чем-то пережали, хотя кожа осталась не повреждена. Вероятно, веревками. Ноги были толстые, крупная женщина. Сэр Джон помедлил около левого бедра, которое свободно ходило от прикосновения.

— Сломано? — спросил он.

— Вышло из сустава, — ответил Радж. — Никогда прежде такого не видел.

Сэр Джон добрался до живота и нащупал рваные края огромной раны. Однако Радж еще не вскрывал ее, к тому же такую рану невозможно нанести никаким ножом. Ткани были разорваны, зияющая прореха. Он обдумывал условия задачи, затем догадался. Живот разорвало изнутри, а значит, дело происходило с применением огня, большого количества жара. Сэр Джон быстро провел руками по коже. Она была гладкой, не обожженной. Несколько ребер было сломано. Выпуклости чего-то твердого и холодного были словно вклеены в бока, кожа вокруг сморщилась. Опять-таки жар. Выпуклости были из какого-то металла, и сэр Джон подумал о какой-то диковинной драгоценности, о каком-то вызывающем украшении публичной женщины. Но Радж, конечно, убрал бы все такое. Его мозг напряженно искал ответ. Жар, металл… Нет, это было бы слишком ужасно. Не то чтобы у него были слабые нервы, но это было бы слишком необычно, слишком удивительно. Он продолжал изучать тело.

Правила игры в диагноз допускали некоторые вольности. Так, однажды, довольно давно, Радж представил ему сердце, просто сердце, найденное у Поплара и врученное ему под болтовню о ритуальных убийствах, языческих обрядах и осквернениях могил. Сэр Джон все время чувствовал какой-то подвох, с недоумением крутя в руках липкий орган, чем доставил большое удовольствие Раджу, который позднее сказал ему, что сердце действительно принадлежало жертве ритуального убийства, а именно свинье. Со своей стороны, и сэр Джон однажды, придя в морг, после нескольких секунд ощупывания неестественно вспухшей талии молодой женщины решительно объявил, что она была заморена голодом и жаждой, вызванными тем, что ее привязали за талию к дверной ручке, так что она не могла ни сесть, ни лечь, в каковом положении и провела от трех до четырех дней. Более того, он сказал, что ее обнаружили в овраге, вероятно в окрестностях Чик-лейн или где-то неподалеку, и что смерть наступила в действительности несколько недель назад. Он скрыл от Раджа, что как раз в то самое утро некий мистер Рукер, торговец чаем, донес ему на работодателей этой женщины, ее убийц. Радж был потрясен и даже что-то заподозрил. Это было замечательное состязание, хотя вспоминать о нем сэру Джону было неприятно.