Невыносимая любовь

Наконец-то мы добрались до самого главного. Сейчас на меня обрушатся обвинения, я должен опередить ее. Мне хотелось сначала изложить свою версию. Я увидел перед собой, словно знак одобрения, образ чего-то или кого-то, падающего вниз за мгновение до того, как я выпустил веревку. Но я прекрасно помнил и поучительный афоризм времен моей работы в лаборатории: кто свято верит – ясно видит.

– Не знаю, миссис Логан, – сказал я, – может, вы уже слышали эту историю от остальных, но я честно вам скажу...

Она замотала головой и перебила меня:

– Нет, нет. Выслушайте меня. Вы были там, но я знаю лучше вашего. С Джоном все не так просто. Он всегда хотел быть лучшим, но в какой-то момент уже перестал быть спортсменом-универсалом. Ему было сорок два. Он переживал. Не хотел с этим мириться. А когда у мужчины появляется такое ощущение... Я ничего не знала об этой женщине. Ничего не подозревала, мне и в голову не приходило.

До сих пор не знаю, первая ли она у него. Но вот что я знаю наверняка. Она смотрела на него, и он знал, что она смотрит, и он должен был показать ей, покрасоваться перед ней. Он должен был ринуться в гущу событий, первым схватиться за веревку и последним выпустить ее, вместо того чтобы поступить как обычно – отойти в сторону и прикинуть, как будет лучше. Вот как он поступил бы, не будь ее рядом, вот что ужасно. Он рисовался перед девицей, мистер Роуз, а теперь мы все из-за этого страдаем.

Это была лишь теория, подобный сюжет мог возникнуть только под влиянием скорби и болезненного помешательства.

– Вы не можете знать этого наверняка, – возразил я. – Все так разрозненно, так сложно. Это всего лишь гипотеза. Вы не должны позволять себе верить.

Она с сожалением на меня взглянула и отвернулась к детям.

– Дети, очень шумно. Мы не слышим друг друга, – нетерпеливо произнесла она.

Лео завернулся в занавеску, так что видны были одни ноги. Рейчел скакала вокруг, что-то распевала и толкала его, добиваясь ответного пения. Когда мать принялась выпутывать мальчика, Рейчел отошла в сторону. Джин Логан не ругалась, скорее, мягко увещевала.

– Ты хочешь снова уронить карниз? Мы вчера это обсуждали, и что ты мне обещал?

Появился Лео, раскрасневшийся и счастливый. Он переглянулся с сестрой, и она захихикала. Тут Лео вспомнил обо мне и решил достойно объясниться с матерью, чем неожиданно мне помог.

– Это ведь наш дворец, я здесь король, а она – королева. Я могу выйти, только если она подаст мне сигнал.

Лео сказал и еще что-то, а мать еще вяло его пожурила, но я уже ничего не слышал. Словно в тончайшем кружеве, сама собой затянулась прореха в хитросплетениях нитей. Внезапно я все вспомнил, и казалось невероятным, что я вообще мог об этом забыть. Дворец – это Букингемский дворец, король – это Георг Пятый, женщина неподалеку от дворца – француженка, а происходило все сразу после Первой мировой. Несколько раз, пользуясь случаем, эта женщина приезжала в Англию с одной-единственной целью – постоять у дворцовых ворот в надежде получить знак от короля, в которого она была влюблена. Она никогда не видела его и так и не увидела, но просыпалась с мыслью о нем.

Я уже стоял, когда Рейчел что-то мне сказала. Я ничего не понял, но на всякий случай кивнул.

Та женщина была убеждена, что весь лондонский свет только и обсуждает ее связь с королем, а сам король глубоко этим обеспокоен. В один из приездов она не смогла найти свободного номера в гостинице и решила, что король употребил все свое влияние, чтобы помешать ей остаться в городе. Одно она знала наверняка: король ее любит. И она любила его в ответ, но как-то сильно обидела. Он отвернулся от нее, но все же не переставал давать ей надежду. Он подавал знаки, понятные лишь ей, чтобы она знала: как бы постыдно, неловко и недопустимо это ни было, он любит ее и будет любить всегда. Он общался с ней, используя занавески на окнах Букингемского дворца. Так она и жила в тюремном мраке своих заблуждений. Безнадежная любовь, отравившая ее существование, получила название по имени лечившего ее французского психиатра де Клерамбо^[12].

Заметив, что я поднялся, Джин Логан решила, что я уже ухожу. Она подошла к столу и написала на листке несколько фамилий и телефонов.

Дети вернулись к окну, и Рейчел сказала:

– Я вспомнила еще одну штуку.

– Да ну? – Я с трудом сосредоточился на ней.

– Учительница рассказывала, что во многих странах нет носовых платков и поэтому там все сморкаются вот так.

---

12 Де Клерамбо, Жорж Готье (1872-1934) – французский психиатр.