Эйсид Хаус

— Извини, Бобби. Я должен уйти. Однажды ты поймешь.

Маленькое создание повернулось и двинулось вдоль ветки, затем перескочило на другую, исчезнув в густой листве деревьев позади шаткого забора.

— Мамочка! — кричал маленький Бобби Картрайт, взывая к дому. — Это Рико! Он уходит, мамочка! Прикажи ему остаться!

Сара Картрайт вышла на крыльцо и почувствовала, как ее грудь сжалась при виде несчастного сына. Слезы навернулись на ее глаза, когда она подошла и прижала мальчика к себе. Задыхающимся, сахарным голосом она задумчиво проговорила:

— Но Рико должен был уйти, милый. Рико очень особенная маленькая белка. Мы поняли это, когда он пришел к нам. Мы поняли, что Рико должен будет уйти, так как его миссия заключается в том, чтобы распространять любовь по всему миру.

— Но это значит, что Рико не любит нас, мамочка! Если бы он любил нас, он бы остался! — воскликнул безутешный Бобби.

— Послушай, Бобби, есть другие люди, которым тоже нужен Рико. Он должен пойти к ним, помочь им, дать им любовь, в которой они нуждаются, заставить их осознать как сильно им не хватает друг друга.

Бобби не убедили эти слова.

— Рико не любит нас, — всхлипывал он.

— Нет, малыш, вовсе нет, сладкий ты мой, — с глуповатой улыбкой говорила Сара Картрайт. — Величайший дар, данный нам Рико, в том, что он заставил нас вспомнить, как сильно мы любим друг друга. Помнишь, когда папочка был уволен с завода? Как мы потеряли дом? Затем твою сестренку, нашу маленькую Беверли, сбила машина, ее убил этот пьяный шериф. Помнишь, как мы нервничали и кричали друг на друга все это время? — объясняла Сара Картрайт, и слезы струились по ее щекам. Тут ее лицо медленно озарилось улыбкой, словно солнце горделиво поднялось над грязными серыми облаками. — Затем появился Рико. Мы думали, что потеряли друг друга, но с его любовью мы пришли к пониманию, что величайший дар, которым мы обладаем, это наша любовь друг к другу...

— Я ненавижу Рико! — заорал Бобби, отстранился от матери и побежал в дом. Он перескакивал через две ступеньки, взбираясь по лестнице.

— Малыш, вернись...

— Рико бросил нас! — в отчаянии крикнул Бобби, захлопывая дверь в свою спальню.

— Выключите этот чертов телевизор! Я уже говорила вам раньше! Идите играть на улицу! — рявкнула Мэгги Робертсон на своих детей, Шина и Шинед. — Смотрите его целый день напролет! Глупые маленькие свиньи! — она полусмеялась, полуухмылялась, когда рука Тони Андерсона пролезла под ее майку и лифчик и грубо схватила ее грудь.

Юный Шин выключил телевизор и взглянул на нее. Слегка непонимающее и испуганное выражение застыло на его лице. Затем оно снова расслабилось в тупой апатии. Шинед играла со своей сломанной куклой.

— Я сказала на улицу! — завизжала Мэгги. — Я, что, сама с собой говорю? Я обращаюсь к тебе, Шин, глупая маленькая свинья!

Дети уже привыкли к ее нормальному уровню крика. И только этот хриплый, свистящий вопль вызывал у них ответную реакцию.

— Дайте немного отдохнуть, вы двое, давайте, — взмолился Тони, шаря в своих твиловых карманах в поисках мелочи. Все, что он смог там нащупать, так это свою эрекцию. — Давайте-ка убирайтесь! — заорал он в злобном раздражении. Дети удалились.

— Давай, куколка, разденься, — настойчиво проговорил он, но без всякой страсти.

— И ты говоришь мне, что не был с ней прошлой ночью?

Тони покачал головой, намереваясь изобразить на лице раздражение, но у него лишь получилось выражение агрессивного упрямства.

— Я, черт возьми, уже сказал тебе! Говорю, блядь, в последний раз: я играл в снукер с Рэбом и Гиббо!

Мэгги на секунду оценила его взгляд.

— Смотри, если ты лжешь, твою мать.

— Я никогда не лгал тебе, черт побери, куколка, ты же можешь читать меня как раскрытую книгу, — сказал Тони, запуская руку ей под юбку и стягивая с нее трусы. Они были испачканы выделениями — результат комбинации жестокой UTI (Urinary Tract Infection — заболевание мочевых путей — прим.перев.) и неопределенной сексуальной болезни, но он это едва ли заметил.

— Ты знаешь, что сейчас у меня на уме, а? Охуеть какое экстра чувственное восприятие и все такое. Прямо чертов Пол Дэниелз, ты, ах... — прошептал он, стягивая с себя штаны, и позволяя своему напряженному животу и эрекции парить свободно в пространстве.

Боб Картрайт осторожно постучал в дверь спальни. Он почувствовал глубокую печаль, защемившую его сердце, когда увидел своего сына, Бобби-младшего, лежащего лицом вниз на кровати. Он присел на угол и мягко сказал: