Молитва об Оуэне Мини

— Хм, знаешь, Оуэн, — осторожно возразил мистер Меррил, — я не сомневаюсь, что Джон Кеннеди Исайе бы понравился; но не уверен, действительно ли Кеннеди — «тот самый, кого имел в виду Исайя», как ты говоришь.

— «ИБО МЛАДЕНЕЦ РОДИЛСЯ НАМ; СЫН ДАН НАМ; ВЛАДЫЧЕСТВО НА РАМЕНАХ ЕГО» — ПОМНИТЕ ЭТО?

Я помню; еще я помню, как много времени прошло со дня инаугурации Кеннеди, а Оуэн Мини все цитировал мне слова из инаугурационной речи нового президента: «НЕ СПРАШИВАЙТЕ, ЧТО ВАША СТРАНА МОЖЕТ СДЕЛАТЬ ДЛЯ ВАС, — СПРОСИТЕ ЛУЧШЕ, ЧТО ВЫ САМИ МОЖЕТЕ СДЕЛАТЬ ДЛЯ СВОЕЙ СТРАНЫ».

Помните?

7. Сон

Мы с Оуэном учились в последнем классе Грейвсендской академии, нам было девятнадцать лет — по крайней мере на год больше, чем всем нашим одноклассникам, — когда Оуэн напрямик заявил мне то, что уже выразил символически гораздо раньше, когда нам было одиннадцать и когда он изувечил моего броненосца.

— БОГ ВЗЯЛ У ТЕБЯ МАМУ, — сказал он как-то в ответ на мое брюзжание — что я не хочу больше отрабатывать его «бросок». Мне казалось, он никогда не загонит мяч в корзину быстрее чем за четыре секунды, и наши тренировки мне опостылели. — МОИ РУКИ СТАЛИ ОРУДИЕМ ЭТОГО, — сказал он. — БОГ ВЗЯЛ У МЕНЯ РУКИ. ТЕПЕРЬ Я — ОРУДИЕ В РУКАХ БОГА.

Я допускал, что такое вполне могло прийти ему в голову в одиннадцать лет — когда ужасные последствия того неудачного удара по мячу так потрясли нас обоих и когда НЕВЫРАЗИМОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ, от которого пострадали его родители, внесло в его религиозное становление элемент замешательства и бунта — это было бы понятно. Но не в девятнадцать же лет! Он так запросто, как бы между прочим поделился со мной своим бредовым убеждением — «БОГ ВЗЯЛ У МЕНЯ РУКИ», — что, когда он в очередной раз прыгнул в мои руки, я его уронил. Баскетбольный мяч укатился за пределы площадки. В эти минуты Оуэн не очень-то походил на ОРУДИЕ В РУКАХ БОГА — держась за ушибленное колено, Оуэн корчился от боли и катался по полу под баскетбольной корзиной.

— Если ты — орудие Бога, — обратился я к нему, — я-то тебе зачем? Сам бери и забивай!

Шли рождественские каникулы 61-го, и мы были в зале одни, если не считать нашего старого приятеля (и единственного зрителя), слабоумного вахтера, который запускал для нас судейский секундомер, когда Оуэну в очередной раз взбредало в голову засечь время выполнения «броска». Жаль, не помню его имени; в дни каникул и летом в выходные он часто оставался единственным дежурным вахтером во всей школе. Одни говорили, он дебил с рождения, другие — что он «тронулся умом» во время войны, — Оуэн слышал, будто у этого вахтера случилась контузия. Во время какой войны; мы не знали, мало того, мы даже не знали, что такое «контузия».

Оуэн сел на пол площадки, потирая колено.

— ТЫ, Я ДУМАЮ, СЛЫШАЛ, ЧТО ВЕРА ГОРАМИ ДВИЖЕТ, — сказал он. — ТВОЯ БЕДА В ТОМ, ЧТО В ТЕБЕ СОВЕРШЕННО НЕТ ВЕРЫ.

— А твоя беда в том, что ты чокнутый, — ответил я, но все-таки сходил за мячом и принес его обратно. — Это просто безответственно — в твоем возрасте и с твоим образованием воображать себя орудием Бога!

— АХ ДА, Я И ЗАБЫЛ, ТЫ ВЕДЬ У НАС ОБРАЗЕЦ ОТВЕТСТВЕННОСТИ.

Он начал называть меня «образцом ответственности» осенью 61-го, когда мы по уши погрузились в безумную суету подачи вступительных заявлений и собеседований с приемными комиссиями университетов, знакомую любому старшекласснику. Я подал заявление только в университет штата, и тогда Оуэн сказал, что у меня нет ни грамма ответственности за свое самосовершенствование. Он, естественно, отправил заявления в Гарвард и Йель; что до университета штата Нью-Хэмпшир, они сами предложили Оуэну так называемую стипендию Почетного академического общества — а Оуэн даже не стал подавать туда заявление. Нью-Хэмпширское Почетное академическое общество каждый год выбирало лучшего в штате выпускника средней или подготовительной школы и назначало ему специальную стипендию. Выпускнику полагалось быть постоянным жителем штата; обычно стипендия вручалась ученику муниципальной школы, лучшему из всех в своем выпускном классе. Но в нашем выпускном классе Грейвсендской академии лучше всех успевал Оуэн; такого признания житель Нью-Хэмпшира добился впервые — заголовок в «Грейвсендском вестнике» гласил: «Уроженец Грейвсенда побеждает в споре с лучшими школьниками страны!», и статью потом перепечатали во многих газетах по всему штату. В Нью-Хэмпширском университете не льстили себя надеждой, что Оуэн примет предложение о стипендии. В самом деле, Почетное академическое общество каждый год предлагало стипендию «лучшему» в Нью-Хэмпшире — и при этом все с прискорбием осознавали, что награжденный наверняка предпочтет поступать в Гарвард или Йель или еще в какой-нибудь университет «поприличнее». Я не сомневался, что и в Гарвард, и в Йель Оуэна примут — и дадут полную стипендию. Единственной причиной, по которой он мог бы согласиться на учебу в Нью-Хэмпширском университете, была Хестер; но что толку? Оуэн начал бы учебу в университете осенью 62-го, а Хестер уже весной 63-го получила бы диплом.