Лунный свет

Остин уклонился от очередного удара, уголок его подушки задел кровать и лопнул, но он не обратил внимания на облачко перьев, поднявшееся в воздух, когда снова поднял ее для защиты.

– Я ваш муж, Обри Элизабет, и я чертовски сглупил, когда мне пришло это в голову. Вы глупая гусыня, которая при первой же возможности связалась с этим подонком Килларноном. У вас ни на что другое не хватает ума! – проревел он.

Обе подушки столкнулись с удвоенной силой, и воздух быстро заполнился снежным вихрем гусиного пуха. Он не приставал к гладкой коже Остина, но облепил его темные кудри и сугробами покрыл золотые локоны и полотняное платье Обри.

– Если бы вы первый не отправили меня в Лондон, я никогда бы не встретила этого подлеца. Не читайте мне нотаций, Остин Этвуд! Убирайтесь из моей комнаты, или я буду кричать на весь дом!

Поскольку именно этим она уже занималась и выглядела при этом крайне забавно, Остин почувствовал прилив веселья и чуть не лопнул от смеха, пока она не ударила его подушкой в бок так, что он упал. Продолжая посмеиваться, он встал, схватил другую подушку и с удовольствием заткнул ей уши своим импровизированным оружием, подняв целый ураган гусиных перьев. Обри яростно закричала и бросилась в новую атаку.

В коридоре начала собираться небольшая толпа. Крики и ругательства, приглушенные только тонкой дверью, привлекли бы внимание в любом доме, но тот факт, что они доносились из спальни графини Хитмонт, удваивал всеобщее любопытство. Она прибыла одна. Тогда чей мужской голос так явственно доносился изнутри?

Одна из служанок предупредила Матильду, и та скатилась, но лестнице с чердака. Сразу же узнав голос Остина, она стала в волнении заламывать руки. Ее приучили, и правильно, никогда не беспокоить хозяина и хозяйку, когда они вдвоем, но никогда раньше они не ругались так, как сейчас.

– Черт меня побери, если это не похоже на голос Хитмонта, – после одного из громких выкриков пробормотал один из джентльменов. – Мы должны войти, чтобы спасти леди, если он снова принялся за старое.

По толпе пробежал ропот одобрения. Матильда скрыла раздражение и пробралась вперед. Ее ни в чем нельзя обвинить, если господа вмешаются, но она сможет скрыть как можно больше от их взглядов своей мощной фигурой.

Один храбрый джентльмен схватился за ручку и рывком распахнул дверь, открыв на всеобщее обозрение графа Хитмонта, стоящего в чем мать родила и безуспешно пытающегося защититься похудевшей подушкой от ударов разъяренной графини. У всех на глазах подушка Обри разорвалась, обрушив снежную бурю на голову ее мужа.

В сквозняке от разбитого окна по полу потек ручей из пушинок, и Остин обернулся к зрителям, приподняв бровь. Он беспечно приветствовал служанку и ее спутников.

– Доброе утро, Мэгги, – без тени смущения произнес Остин в ответ на ее изумленный взгляд. – Скажете остальным, что мы скоро спустимся вниз, и закройте за собой дверь, будьте добры.

При появлении Мэгги Обри уронила подушку. Она оцепенела, глядя на тщательно прикрытую дверь, пока не почувствовала, что ее разбирает смех. Она мельком взглянула на долговязую обнаженную фигуру Остина, и смех рванулся, как брызги шампанского.

Этот звук был бальзамом для его души, и Остин наслаждался его красотой.

– Значит ли это, что мы поцелуемся и помиримся? – с надеждой осведомился он.

Обри продолжала смеяться, но нашла время ответить:

– Конечно, нет!

– Правильно, – согласился Остин. Обернувшись простыней, он постучал в дверь, – Мэгги, если вы еще здесь, можете войти.

Ошеломленная служанка нерешительно переступила порог. Казалось, что в комнате выпал ранний снег, но граф хотя бы прикрылся чем-то существенным, а к Обри вернулось ее обычное хорошее настроение. Матильда осторожно вошла, ожидая распоряжений и предоставив толпе разочарованно расходиться.

– Джон уже прибыл, Мэгги? – проревел Остин с другого конца комнаты, натягивая раскиданную одежду.

– Час назад, милорд, – сообщила Мэгги.

– Скажите ему, чтобы достал для меня чистую сорочку и ложился спать. Мы увидимся позже. И посмотрите, можно ли сделать что-нибудь с одеждой. Я одет не для светского визита.

Он передал ей истрепавшуюся в дороге одежду.

– Да, милорд.

Мэгги сделала реверанс и поспешила с поручением.

Обри в замешательстве уставилась на свою вероломную служанку.

– Кто-то мог бы подумать, что она служит у вас, а не у меня.