Лунный свет

Остин действовал не спеша, наслаждаясь каждым прикосновением к ее телу. Абрис ее груди притягивал его слишком долго, чтобы упустить такую возможность, и когда она прильнула к нему, он не смог удержаться, чтобы не пройтись по податливым линиям ее спины и бедер. Он потерял голову, и стало поздно отступать.

Обри мало сознавала, к чему ведут эти невинные ласки. Она знала только, что электрический ток его поцелуев возбуждал ее, и что она жаждала прикосновений его рук с желанием, которого никогда раньше не подозревала в себе. Когда Остин снял с нее платье и сорочку и свежий ветер коснулся обнаженной плоти, она затаила дыхание от потрясшего ее чувства освобождения. Это казалось естественным продолжением их поцелуев. Его рука начала исследовать те места, где еще не бывал ни один мужчина, и она обнаружила, как это приятно.

Но когда поцелуи Остина стали более требовательными, а его пальцы превратили ее груди в ноющие, чувствительные острия, в ней начало возникать новое, менее невинное возбуждение. Давление его тяжелого тела, вытянувшегося над ней, раздуло тлеющие уголья во всепожирающее пламя. Обри полностью осознала нависшую над ней опасность, только когда Остин оторвал от нее свои губы и посмотрел с явным вопросом в Глазах.

Она не чувствовала стыда за свою наготу, пока Остин изучал ее лицо в поисках ответа. Она бы с радостью разделась сама, если бы он попросил. Она чувствовала его желание, хотела его и готова была заплатить любую цену за осуществление своих желаний. Когда он прочел ее ответ по безмятежной радости, разлившейся по ее лицу, то с облегчением вновь принялся пить нектар ее губ.

Его желание было слишком велико, чтобы медлить, и Обри вскрикнула от восхищения и радости, когда его губы поспешили к чувственному местечку на ее груди. Языки пламени вспыхнули ярче, когда она изогнулась под ним, требуя большего, чем он ей давал.

Остин охотно пошел навстречу, скользнув рукой вдоль ее бедра и подняв вверх тонкий муслин. Это обнажение отрезвило Обри, но Остин быстро успокоил ее и научил желать теплых заботливых прикосновений своих рук. Обри усвоила урок, охотно принимая прикосновения своего мужа, пока пламя пролагало себе дорогу сквозь ее легкие и живот, чтобы найти уютную заводь там, где его пальцы играли в опасные игры.

Когда она инстинктивно прильнула к нему, крепко прижимая к себе, чтобы иметь возможность покрывать его щеки жадными поцелуями, Остин прорычал ее имя и полностью накрыл ее своим телом. Обри вскрикнула от жажды и потрясения, когда ее юбки взлетели к талии, и только его одежда по-прежнему отделяла ее от возможности насладиться его плотью.

Остин быстро расстегнул брюки, и постылая одежда улетела прочь. Его поцелуй заглушил удивленный возглас Обри, когда разогретая тяжесть уперлась в прохладу ее бедер, но он подождал, пока она вновь не расслабится.

Его пальцы снова принялись за возбуждающие игры, и Обри застонала, когда пламя заполнило пустоту внутри нее. Ее бедра поднялись навстречу его пальцам, умоляя о том, чего они не могли дать. Когда Остин двинулся, чтобы сойтись с ней своим оружием, она охотно раскрылась навстречу.

Обри вскрикнула, когда боль, с которой он в нее вошел, пронзила ее, но Остин сделал свое дело отлично. Ее тело бессознательно двигалось в такт его телу, требуя обещанного удовлетворения.

Остин взял ее так нежно, как только могло позволить ему его желание. Он оттягивал собственное наслаждение, но когда, в конце концов, оказался в ней, уже совершенно не мог сдерживать свой пыл. Однако, услышав ее вскрик, он начал двигаться медленнее, пока не почувствовал, что она уловила его ритм и начала следовать ему в такт, подбираясь к вершине, обещавшей долгожданное облегчение.

Пальцы Обри вцепились в полотно сорочки Остина, когда он глубоко погрузился в нее и отметился своим семенем. Она трепетала от поглотившей их страсти, слезы текли по щекам, когда он замер на ней, и она осознала, что они наконец-то полностью стали одним целым. Она чувствовала, как даже сейчас будоражит его, и это открытие вызывало новые вспышки возбуждения.

Остин взял ее на руки и перекатился так, что почти невесомая Обри прижалась к его боку. Его рука нашла ее ягодицы и нежно приласкала их, отчего она спрятала свое пылающее лицо у него на плече. Ее груди сотрясались от молчаливых рыданий, но он не мог ничего ответить на ее обвинения в том, что они сделали. Он молча ждал, крепко сжимая ее в объятиях, баюкая в кольце своих рук.