Дорога в рай (Рассказы)

    – Я ведь не преувеличивал, когда говорил вам, что у меня красивая дочь? - спросил он.

    – Вы преуменьшили ее достоинства, - ответил я. - Она просто красавица. Поздравляю вас. Но и жена ваша не менее красива. По правде, они обе меня с ума свели, - прибавил я, рассмеявшись.

    – Я это заметил, - сказал он, рассмеявшись вместе со мной. - Такие гадкие девчонки. Ужасно любят флиртовать. Но я ничего не имею против. Что дурного во флирте?

    – Ничего, - сказал я.

    – Думаю, это просто забава.

    – Да, это очень мило, - сказал я.

    Не прошло и получаса, как мы достигли шоссе Исмаилия - Иерусалим. Мистер Азиз направил "роллс-ройс" на гудронную дорогу и помчался к заправочной станции со скоростью семьдесят миль в час. Через несколько минут мы будем на месте. Поэтому я попытался завести речь об очередном визите, ненавязчиво напрашиваясь на приглашение.

    – Не могу забыть ваш дом, - сказал я. - По-моему, он просто великолепен.

    – Отличный дом, не правда ли?

    – А вам там не скучно втроем?

    – Не скучнее, чем если бы мы жили в каком-нибудь другом месте, ответил он. - Людям везде скучно. В пустыне ли, в городе - по правде, большой разницы нет. Но у нас, знаете ли, бывают гости. Вы бы удивились, если бы я назвал вам число людей, посещающих нас время от времени. Вот вы, например. Нам было очень приятно принять вас у себя, мой дорогой.

    – Я никогда этого не забуду, - сказал я. - В наши дни редко встретишь такое радушие и гостеприимство.

    Я ждал, что он пригласит меня снова их посетить, но он ничего не сказал. Наступило молчание, несколько неловкое. Чтобы не затягивать его, я произнес:

    – Мне кажется, вы самый заботливый отец, которого мне приходилось встречать в своей жизни.

    – Вот как?

    – Да. Надо же - построить дом неведомо где и жить в нем ради дочери, чтобы уберечь ее. По-моему, это замечательно.

    Я увидел, что он улыбнулся, но не оторвал глаз от дороги и промолчал. На расстоянии мили от нас показалась заправочная станция и несколько хибар. Солнце стояло высоко, и в машине становилось жарко.

    – Немногие отцы пойдут на такое, - продолжал я.

    Он снова улыбнулся, но на этот раз несколько застенчиво. А потом сказал:

    – Таких похвал, которые вы мне расточаете, я недостоин, право, недостоин. Если уж быть до конца откровенным с вами, эта моя красавица дочь - не единственная причина, чтобы жить в такой великолепной изоляции.

    – Я это знаю.

    – Знаете?

    – Вы же мне говорили. Вы сказали, что другая причина - это пустыня. Вы сказали, что любите ее так же, как моряк любит море.

    – Да, это так. И это правда. Но есть и третья причина.

    – И в чем же она заключается?

    Он не ответил. Он сидел, положив руки на руль, и неподвижно смотрел на дорогу.

    – Простите меня, - сказал я. - Мне не нужно было спрашивать. Это не мое дело.

    – Нет-нет, все нормально, - проговорил он. - Не извиняйтесь.

    Я посмотрел в окно на расстилавшуюся перед нами пустыню.

    – Похоже, сегодня еще более жаркий день, чем вчера, - сказал я. Наверное, уже перевалило за сотню градусов.

    – Да.

    Я увидел, что он заерзал на месте, как бы желая поудобнее усесться, а потом сказал:

    – Не пойму, почему бы мне не рассказать вам правду об этом доме. Вы мне не кажетесь болтуном.

    – Такое за мной не водится, - заметил я.

    Мы уже подъехали к заправочной станции, и он замедлил ход почти до скорости пешехода, чтобы успеть сказать то, что хотел сказать. Я увидел двух арабов, стоявших возле моей "лагонды". Они смотрели в нашу сторону.

    – Эта дочь, - произнес он наконец, - та, с которой вы познакомились, не единственная моя дочь.

    – Вот как?

    – У меня есть еще одна дочь, которая на пять лет ее старше.

    – И, несомненно, такая же красивая, - сказал я. - И где же она живет? В Бейруте?

    – Нет, в доме.

    – В каком доме? Не в том ли, который мы только что покинули?

    – Да.

    – Но я так и не увидел ее!

    – Что ж, - сказал он и неожиданно повернулся ко мне, чтобы увидеть, как я прореагирую на его слова, - может, это и к лучшему.

    – Но почему?

    – У нее проказа.

    Я так и подпрыгнул.

    – Да, знаю, - сказал он, - это страшная вещь. У бедной девочки к тому же самая тяжелая форма - лепрозная. Очень стойкая и практически неизлечимая. Будь это узелковая форма, было бы намного легче. Но у нее лепрозная, вот вам и результат. Вот почему, когда у нас гости, она не выходит из своей комнаты на третьем этаже...