Дорога в рай (Рассказы)

    Он улыбнулся, но ничего на это не сказал.

    – В сигарете всего этого так мало, что она и в таракане не убьет желания, - сказала она.

    – Это тебе так кажется, Анна. Сколько сигарет ты выкуриваешь в день?

    – Около тридцати.

    – Что ж, - произнес он. - Наверное, это не мое дело.

    Он помолчал, а потом добавил:

    – Но лучше бы это было не так.

    – А как?

    – Чтобы это было мое дело.

    – Конрад, ты о чем?

    – Просто я хочу сказать, что, если бы ты однажды не решила вдруг бросить меня, ни с тобой, ни со мной не случилось бы того, что случилось. Мы были бы по-прежнему счастливо женаты.

    Он вдруг как-то пристально посмотрел на нее.

    – Бросила тебя?

    – Для меня это было потрясением, Анна.

    – О Боже, - сказала она, - да в этом возрасте все бросают друг друга, и что с того?

    – Ну не знаю, - сказал Конрад.

    – Ты ведь не дуешься на меня за это?

    – Дуешься! - воскликнул он. - Боже мой, Анна! Это дети дуются, когда теряют игрушку! Я потерял жену!

    Она молча уставилась на него.

    – Скажи, - продолжал он, - ты, наверное, и не задумывалась, каково мне было тогда?

    – Но, Конрад, мы ведь были так молоды.

    – Я тогда был просто-напросто убит, Анна.

    – Но как же...

    – Что - как же?

    – Если для тебя это имело такое значение, как же ты взял и спустя несколько месяцев женился на другой?

    – Ты разве не знаешь, что женятся и разочаровавшись в любви, но на другой женщине? - спросил он.

    Она кивнула, в смятении глядя на него.

    – Я безумно любил тебя, Анна.

    Она молчала.

    – Извини, - сказал он. - Глупая получилась вспышка. Прошу тебя, прости меня.

    Наступило долгое молчание.

    Конрад откинулся в кресле, внимательно рассматривая ее. Она взяла из пачки еще одну сигарету и закурила. Потом задула спичку и бережно положила ее в пепельницу. Когда она снова подняла глаза, он по-прежнему внимательно смотрел на нее, хотя, как ей показалось, и несколько отстраненно.

    – О чем ты думаешь? - спросила она.

    Он не отвечал.

    – Конрад, - сказала она, - ты все еще ненавидишь меня за то, что я сделала?

    – Ненавижу?

    – Да, ненавидишь меня. Мне почему-то кажется, что это так. Я даже уверена, что это так, хотя и прошло столько лет.

    – Анна, - сказал он.

    – Да, Конрад?

    Он придвинул свое кресло ближе к столику и подался вперед.

    – Тебе никогда не приходило в голову...

    Он умолк.

    Она ждала.

    Неожиданно он сделался таким серьезным, что и она к нему потянулась.

    – Что не приходило мне в голову? - спросила она.

    – Что у тебя и у меня... у нас обоих... есть одно незаконченное дельце.

    Она неотрывно глядела на него.

    Он смотрел ей в лицо, при этом глаза его сверкали, точно две звезды.

    – Пусть это тебя не шокирует, - сказал он. - Прошу тебя.

    – Шокирует?

    – У тебя такой вид, будто я попросил тебя выброситься вместе со мной из окна.

    Бар к этому времени заполнился людьми, и было очень шумно. Впечатление было такое, будто был разгар вечеринки с коктейлями. Чтобы быть услышанным, приходилось кричать.

    Конрад напряженно, нетерпеливо смотрел на нее.

    – Я бы выпила еще мартини, - сказала она.

    – Ты в этом уверена?

    – Да, - ответила она, - уверена.

    За всю жизнь ее любил только один мужчина - ее муж Эд.

    И это всегда было прекрасно.

    Три тысячи раз?

    Пожалуй, больше. Наверняка больше. Да и кто считал?

    Предположим, однако, подсчета ради, что точное число (а точное число обязательно должно быть) составляет три тысячи шестьсот восемьдесят раз...

    ...и памятуя о том, что каждый раз, когда это происходило, это было актом чистой, страстной, настоящей любви одного и того же мужчины и одной и той же женщины...

    ...то как же, скажите на милость, совершенно новый мужчина, с которым она не была прежде близка, может ни с того ни с сего рассчитывать на три тысячи шестьсот восемьдесят первый раз, да и вообще думать об этом?

    Он вторгнется в чужие владения.

    И воспоминания нахлынут на нее. Она будет лежать, и воспоминания будут душить ее.

    Несколько месяцев назад, во время одного из долгих разговоров с доктором Джекобсом, она затронула эту самую тему, и старый Джекобс тогда сказал: