Песнь о Трое

Менелай что-то прошептал и, склонив голову, спрятал лицо в ладонях. А я подумал о том, что прекрасная, царственная Елена опустилась до уровня заурядной жены из гарема.

— Все это внушило такое отвращение Гелену, сыну-жрецу, что он предпочел удалиться в изгнание. Я перехватил его у выхода из города в надежде, что его разочарование окажется достаточно велико, чтобы позволить ему рассказать мне о троянских оракулах. Он сидел у алтаря Аполлона Фимбрея, который, по его словам, велел ему рассказать мне обо всем, что я пожелаю узнать. Я пожелал узнать все предсказания оракулов для Трои — утомительное занятие. Гелен пересказал тысячи! Однако я получил то, что мне было нужно.

— Великая удача, — заметил Агамемнон.

Одиссей оттопырил губу.

— Удачу, мой господин, — ровным тоном заявил он, — слишком переоценивают. К успеху ведет не удача, а тяжкий труд. Удача — это то, что случается, когда играют в кости. Тяжким же трудом успех достается человеку, упорно идущему к цели.

— Да, да, да! — Верховный царь раскаивался за неудачно выбранные слова. — Одиссей, я приношу извинения! Тяжкий труд, всегда тяжкий труд! Я знаю, я согласен. Так что там насчет предсказаний оракулов?

— Что касается меня, то из этих тысяч только три могут быть нам как-то полезны. Хорошо, что ни одно из них не является непреодолимым препятствием. Они звучат примерно так: Троя падет в этом году, если у ахейских вождей будет лопатка Пелопа, если на поле боя выйдет Неоптолем и если Троя лишится палладия Афины Паллады.^[27]

От возбуждения я подпрыгнул:

— Одиссей, лопатка Пелопа у меня! Царь Питфей подарил ее мне после смерти Ипполита. Старик любил меня, а это была его самая драгоценная реликвия. Он сказал, что лучше пусть она достанется мне, чем Тесею. Я взял ее с собой на… э-э… удачу.

Одиссей усмехнулся.

— Разве это не удача? — спросил он Агамемнона. — На Неоптолема мы возлагаем большие надежды, поэтому об этом я уже позаботился. Остается палладий Афины Паллады, которая — вот удача — моя покровительница. Моя, моя!

— Одиссей, ты начинаешь меня раздражать, — заметил верховный царь.

— А, о чем это я? Палладий. Что ж, придется раздобыть этого древнего идола. Это самая большая городская святыня, и ее потеря будет для Приама тяжелым ударом. Насколько я знаю, статуя находится где-то в подземном святилище в крепости. Секрет хранят как зеницу ока. Но я уверен, у меня получится его разгадать. Труднее всего будет вынести ее — говорят, она очень большая и тяжелая. Диомед, ты пойдешь со мной в Трою?

— С радостью!

Поскольку все важное мы обсудили, совет был окончен. Менелай остановил Одиссея в дверях и взял за плечо.

— Ты увидишь ее? — с тоской спросил он.

— Да, наверно.

— Скажи ей, я хотел бы, чтобы ей удалось до меня добраться.

— Скажу.

Но когда мы возвращались к дому Одиссея, он сказал:

— Не скажу ни за что! Елену ждет секира, а не теплое местечко на ложе Менелая.

Я рассмеялся:

— Хочешь поспорить?

— Мы пролезем по сточной трубе?

Это был мой первый вопрос, когда мы уселись разрабатывать план действий.

— Ты, но не я. Мне нужно попасть к Елене, не вызывая подозрений. Поэтому я не могу выглядеть как Одиссей.

Он вышел из комнаты, но тут же вернулся с короткой, грозной плетью из четырех ремней, каждый из которых заканчивался зазубренной бронзовой шишкой. Я ошеломленно смотрел на него и на плеть, пока он не повернулся ко мне спиной и не принялся стягивать с себя хитон.

— Высеки меня.

Я подскочил от ужаса:

— Ты сошел с ума? Высечь тебя? Я не могу!

Его губы вытянулись в ниточку.

— Тогда закрой глаза и представь, что я — Деифоб. Меня нужно высечь — как следует!

Я обнял его обнаженные плечи:

— Проси все, что хочешь, но не это. Высечь тебя, царя, словно беглого раба?

Посмеиваясь, он прижался щекой к моей руке:

— Что такое несколько лишних шрамов для моего искромсанного тела? Я должен выглядеть как беглый раб, Диомед. Какое зрелище для троянцев может быть приятнее окровавленной спины раба, бежавшего от ахейцев, а? Бери плетку.

Я покачал головой:

— Нет.

Он помрачнел:

— Диомед, возьми плетку!

Я нехотя взял. Он нагнулся. Я раскрутил четыре ремня вокруг своей кисти и опустил их на его кожу. Появились розовые рубцы; с отвращением я смотрел, как они набухают.

---

27 Будучи мальчиком, Пелоп был предложен в пищу небожителям, собравшимся на пир у Тантала, но боги поняли обман и воскресили Пелопа, причем съеденная Деметрой, пребывавшей в рассеянности из-за пропавшей дочери Персефоны, часть левого плеча (лопатка) была заменена вставкой, сделанной Деметрой из слоновой кости.