Талтос

– Я хочу узнать имена остальных, – сказал Эш в своей обычной спокойной манере. – Я хочу знать, кто входит в ряды ваших пособников как внутри ордена, так и вне его.

Стюарт помедлил, прежде чем ответить. Он не двинулся с места, не отвел глаз от Эша.

– Нет, – сказал он наконец. – Эти имена я никогда не сообщу вам.

Его слова прозвучали с такой твердостью, столь решительно, что ничего подобного Майкл не ожидал услышать. И человек, испытывающий боль, был недоступен любой форме убеждения.

Эш направился к Гордону.

– Подождите! – воскликнул Майкл. – Пожалуйста, Эш, подождите!

Эш остановился и выжидающе посмотрел на него.

– В чем дело, Майкл? – спросил он, словно не понимая.

– Эш, позвольте ему сообщить все, что ему известно. – В голосе Майкла звучали просительные нотки. – Пусть он расскажет нам свою историю!

Глава 17

Все изменилось. Стало легко и свободно. Она лежала в руках Морриган, а Морриган – у нее в руках, и был вечер, когда она открыла глаза.

Что за великий сон ей приснился! Как будто Гиффорд, и Алисия, и Старуха Эвелин рядом с ней и не было ни смертей, ни страданий, а они были вместе и затем даже танцевали, да, танцевали в общем кругу.

Она так хорошо себя чувствовала! Пусть все увянет – чувства все равно останутся с ней. Небо было любимого цвета Майкла – фиолетового.

И здесь же стояла над ней Мэри-Джейн. Выглядела она чертовски хорошенькой с этими желтыми восковыми волосами.

– Ты Алиса в Стране чудес, – сказала Мона, – вот кто ты такая. Я буду звать тебя Алисой.

«Все будет великолепно. Я обещаю тебе».

– Я приготовила ужин, – сообщила Мэри-Джейн. – Я предложила Эухении взять выходной на вечер – надеюсь, ты не станешь возражать. Когда вижу эту буфетную, то просто схожу с ума.

– Конечно. Я не возражаю, – сказала Мона. – Помоги мне подняться.

Она вскочила, освежилась, чувствуя себя легкой и свободной, как ребенок, кувыркающийся внутри, – малышка с длинными рыжими волосами, плавающими в жидкости, крошечная резиновая куколка с крошечными шишечками коленок…

– Я отварила ямс, рис и запекла устрицы в сыре и бройлерных цыплят в масле с эстрагоном.

– И когда же ты научилась так готовить? – спросила Мона и обхватила руками Мэри-Джейн. – Ведь нет никого похожего на нас? Я имею в виду, ты признаешь во мне свою кровь, правда?

Мэри-Джейн ответила ей сияющей улыбкой.

– Да, это просто удивительно. Я люблю тебя.

– Ох, как рада я слышать это! – откликнулась Мона.

Они подошли к кухонным дверям, и Мона заглянула внутрь.

– Боже, ты действительно приготовила большой ужин!

– Тебе придется в это поверить, – гордо сказала Мэри-Джейн, снова демонстрируя свои совершенные белоснежные зубы. – Я умела готовить, когда мне было всего шесть лет. Моя мать жила тогда с шеф-поваром. Понимаешь? А потом я работала в модном ресторане в Джексоне, в столице штата Миссисипи, – помнишь? Это было место, где обедали все сенаторы. И я сказала им: «Если вы хотите, чтобы я осталась здесь, то должны позволить мне наблюдать за работой поваров, чтобы я всему научилась». Что ты хочешь выпить?

– Молоко. Я изголодалась по молоку, – сказала Мона. – Подожди, не торопись. Полюбуйся на эти магические сумерки. Это любимое время суток Майкла.

Если бы только она могла вспомнить, кто был тогда с ней во сне. Осталось только неисчезающее чувство любви, чрезвычайно утешающей любви.

На мгновение она вдруг забеспокоилась о Роуан и Майкле. Смогут ли они хотя бы когда-нибудь разгадать тайну убийства Эрона? Но вместе они могут победить кого угодно. То есть если они действительно объединятся и с ними будет Юрий. Хотя судьба Юрия никогда не должна была пересечься с ее собственной судьбой.

Каждый все поймет в свое время.

Уже распускались цветы. Казалось, что сад поет. Она неуклюже оперлась о дверную раму, без слов выводя мелодию цветов; эта мелодия связывалась с самой отдаленной частью памяти, которая никогда не позволяла ей отказаться от прекрасных и самых утонченных воспоминаний, – только там они надежно сохранялись. Она ощутила какой-то сильный запах – ах, сладкий аромат оливковых деревьев!

– Дорогая, вот теперь надо поесть, – сказала Мэри-Джейн.

– Прекрасно, прекрасно! – вздохнула Мона, вытянув руки и распрощавшись с ночью при входе в дом.

Она проплыла в кухню словно в состоянии восторженного экстаза и села за роскошный стол, накрытый Мэри-Джейн, которая по этому случаю выставила фарфор королевы Марии Антуанетты – самый изящный сервиз из всех в доме – с гофрированными позолоченными краями тарелок и блюдец. Умница! Ну до чего же замечательная у нее подруга! Как родившаяся в отнюдь не богатом доме девочка совершенно интуитивно выбрала самый хороший фарфор? Да, в ней поистине скрыты великие достоинства и возможности. Но насколько рискованная натура! И каким наивным оказался Райен, приведя ее к ним в дом и оставив их вдвоем.