46  

– Пойдем, – сказал Сэмюэль с грубоватой нежностью, подходя к нему своей обычной раскачивающейся походкой. Толстая шишковатая ладонь коснулась руки Юрия. – Тебе следует лечь в постель. Поспи. Мы вернемся сюда с горячим ужином, когда ты проснешься.

Юрий позволил проводить себя к двери. Но все же что-то остановило его, побуждая к сопротивлению маленькому человечку, обладавшему силой не меньшей, чем у любого взрослого мужчины нормального роста. Юрий обернулся и еще раз взглянул на высокого человека, стоявшего у каминной полки.

Затем он вошел в спальню и, к своему удивлению, в полубессознательном состоянии упал на кровать. Маленький человечек стянул с него ботинки.

– Простите меня, – сказал Юрий.

– Не стоит беспокоиться, – ответил маленький человек. – Тебя укрыть одеялом?

– Нет. Здесь тепло и спокойно.

Юрий услышал, как дверь за карликом затворилась, но глаза не открыл. Он уже соскальзывал в бездну, прочь от всего, однако видение, явственно представшее ему на грани засыпания, заставило в ужасе очнуться: Мона сидела на краю своей кровати и призывно манила его себе. Волосы у нее между ног были рыжими, но темнее волос на голове.

Юрий открыл глаза. На миг ему показалось, что вокруг царит полная тьма, и его встревожило отсутствие света, который здесь должен был быть. Затем постепенно он осознал, что рядом стоит Эш и смотрит на него сверху. Испытывая инстинктивный страх и отвращение, Юрий лежал неподвижно, устремив взгляд на длинное шерстяное пальто незваного гостя.

– Я не заберу фотографию, пока вы спите, – сказал Эш шепотом. – Не беспокойтесь. Я пришел сказать вам, что должен вечером уехать на север и побывать в долине. Я вернусь завтра и надеюсь найти вас здесь, когда приеду.

– Я оказался не столь умен, не так ли? – спросил Юрий. – Показывать вам ее фотографию было глупо.

Он все еще пристально вглядывался в черную шерсть. И вдруг прямо перед лицом увидел пальцы правой руки Эша. Он медленно повернулся и посмотрел вверх. Близость большого лица этого человека ужаснула его, но он не произнес ни звука и просто уставился в глаза, смотревшие на него с безжизненным любопытством, а затем перевел взгляд на чувственный рот.

– Мне кажется, что я схожу с ума, – сказал Юрий.

– Нет, ничего подобного не происходит, – возразил Эш, – но теперь вы должны быть умнее. Спите. Не опасайтесь меня. И оставайтесь здесь в безопасности с Сэмюэлем до моего возвращения.

Глава 4

Морг, маленький и грязный, состоял из четырех комнатушек со старым белым кафелем на полу и стенах, с ржавыми стоками и скрипящими железными столами.

«Только в Новом Орлеане можно увидеть такое, – подумала Роуан. – Только здесь могут позволить тринадцатилетней девочке подойти к телу, увидеть все это и заплакать».

– Выйди отсюда, Мона, – сказала она. – Позволь мне осмотреть Эрона.

Ноги ее тряслись, а руки еще более. Происходило нечто похожее на старую шутку: вы трясетесь, вас скручивает, и кто-то спрашивает: «А чем вы зарабатываете себе на жизнь?» А вы отвечаете: «Я не-не-нейрохирург!»

Она постаралась сдержать дрожь в руках и подняла окровавленную простыню. Машина не повредила его лицо. Да, несомненно, это Эрон.

Здесь не место воздавать ему почести, вспоминать о его постоянной доброте и тщетных попытках помочь ей. Достаточно одного воспоминания, которое затенит грязь, вонь и кошмар, в котором оказалось это когда-то достойное тело, превратившееся теперь в бесформенную груду на испачканном столе.

Эрон Лайтнер на похоронах ее матери. Эрон Лайтнер берет ее за руку, чтобы провести сквозь толпу совершенно посторонних людей, приходящихся ей родственниками, и подвести к гробу матери. Эрон, знающий точно, что именно хочет сделать Роуан и что она должна сделать: взглянуть на превосходно загримированное лицо и надушенное тело Дейрдре Мэйфейр.

Ни одно косметическое средство не коснулось этого человека, лежащего здесь – за пределами бытия, в атмосфере глубокого безразличия. Его белые волосы, сверкающие, как всегда, – символ мудрости и необыкновенной жизнеспособности… Мертвые глаза открыты… Расслабленный рот теперь, возможно, кажется более знакомым и естественным – свидетельство жизни, почти лишенной горечи, ярости или мрачности.

Роуан положила руку ему на лоб и слегка сдвинула голову на одну сторону, а затем обратно. Она определила время смерти – менее двух часов назад.

Грудная клетка проломлена. Рубашка и пальто пропитались кровью. Несомненно, легкие мгновенно опали, и даже до этого сердце могло разорваться.

  46  
×
×