— Вы готовы?
— Мы готовы! — пропела Кирсти.
Он вошел в комнату, весь раскрасневшийся, и она сразу же поняла почему.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Ей будет легче ходить, — ответила она.
Он кивнул:
— Ужин через пятнадцать минут. Давай обуваться, мама.
Они надели на нее пару белых кроссовок, огромных и мягких, с липучками вместо шнурков. Это было предложение Уны, и, несмотря на то, что на исхудавших ногах Алисы они смотрелись карикатурно, ей было в них удобно, и, походив в них раз, она больше не жаловалась на их уродство. Она даже улыбалась при мысли, что носить такие кроссовки было в некотором роде модно.
— Дать вам кислорода? — спросила Кирсти. Индустриально-черный баллон лежал на кровати на расстоянии вытянутой руки.
— Только ингалятор, милая.
Ларри передал ей ингалятор и посмотрел, как она поднесла его ко рту и дважды нажала на распылитель; за недостаточно сильным вдохом последовал неизбежный, жалкий кашель. Он просунул руки ей под мышки и поднял. Она постояла, положив голову ему на грудь, и они зашаркали к лестнице.
— Я отведу Эллу вымыть руки, — сказала Кирсти.
Ларри спросил:
— Как тебе удобней спускаться?
— Медленно, — ответила Алиса. — Очень медленно. Лестница была слишком узкая, чтобы идти бок о бок, поэтому Ларри пошел впереди, чтобы, идя двумя ступеньками выше, она держалась за его плечи. Руки ее дрожали, и Ларри почувствовал себя так, будто по его телу пропустили слабый электрический ток. Когда они добрались до столовой, все остальные уже стояли вокруг стола.
— Вот и я, — прошептала она.
Ларри подвел ее к стулу во главе стола. Алек отыскал свечи и вставил их в серебряные подсвечники, но пламя — бледнее, чем льющийся в окна свет — было едва заметно.
Еще пять минут ушло на то, чтобы устроить ее поудобнее, подложить подушку под спину, заткнуть салфетку за ворот платья. Иногда, когда она двигалась, у нее вырывался тихий, невольный стон.
— Эй, — сказала Кирсти, — ведь правда у Алисы замечательная прическа? Я была бы просто счастлива, если бы у меня тоже был кто-нибудь вроде вашей Тони. Правда, у нее замечательная прическа, Алек?
— Да, — ответил Алек. — Тони — настоящая мастерица.
— О, он не знает, — сказала Алиса. — Бедняга, все для него — темный лес.
Она посмотрела на Алека, который сидел слева от нее. Ларри, раскладывающий по тарелкам ризотто, заметил этот взгляд: на прошлой неделе он перехватил три-четыре подобных, часть непрекращающегося разговора без слов. В котором он не участвовал. Ему это не нравилось.
— Я надеюсь, Эл, что ты это съешь. — Он положил на тарелку половник клейкого риса, передал тарелку девочке и сел напротив нее. — Всем bon appetit! Видишь, мама, сколько я уже выучил.
— В школе Элла разучила пару милых французских песенок, — сказала Кирсти. — Как зовут твоего учителя, детка? Их так рано начинают всему учить.
— Это гриб? — спросила Элла, поддевая вилкой серую закорючку.
— Да, — ответил Ларри. — Это особый вид очень вкусных грибов. Попробуй.
Элла соскребла гриб на край тарелки и принялась выуживать остальные.
— Элла!
Он повернулся к Кирсти:
— Сделай так, чтобы она хоть что-нибудь съела.
— Ты хочешь сказать, что мне нужно ее заставить?
— Я хочу сказать, что она уже достаточно взрослая, чтобы не играть с едой.
— Значит, она не любит грибы. Это не так уж страшно, Ларри.
— Посмотрите на него, — сказала Алиса. Она кивнула на стоящую на серванте фотографию дедушки Уилкокса в военной форме. — Посмотрите, он смотрит на нас.
— Мы поедем в тот дом, верно? — спросила Кирсти. О поездке договорились на прошлой неделе. Ларри удалось связаться с супружеской парой, которая теперь там жила, Рупертом и Стефанией Гэдд. Он объяснил им все, и они отнеслись к его просьбе с пониманием, Руперт Гэдд пообещал, что в следующее воскресенье они «будут во всеоружии». По всей видимости, они только что приехали из Италии.
— Я помню, как бабушка Уилкокс показывала мне дедушкину медаль, — сказал Ларри. — Помнишь, Алек?
— Помню.
— Это было «Пурпурное сердце» или еще что-то?
— Орден «За боевые заслуги», — ответил Алек.
— Ого.
— Где она сейчас? — спросил Ларри.
— Арнем, — произнесла Алиса. Она зачерпнула вилкой риса, но еще ничего не съела. — Спас своего сержанта. Спас от смерти.